Злые обезьяны

Внутри комната походила на эту. Скудностью, я имею в виду, только стол и пара стульев. Роберт Верн стоял, когда я вошла. На нем был серый фланелевый костюм, модный во времена бешеной популярности Оззи и Харриета[13] на ТВ; сам Роберт был невысокий, полный, и волос у него было негусто.

«Добро пожаловать, Джейн, – поздоровался он. – Я Боб Верн».

«Привет, – сказала я. – Omnes mundum facimus».

«Все в порядке, мне не нужна волшебная фраза. Но раз мы затронули эту тему, вы с ней разобрались?»

Да, наконец-то. «Это ответ, – сказал я ему. – На те слова, которые говорят люди, когда не хотят брать ответственность: “Я не создавал этот мир, а только живу в нем”».

«Отлично».

«Так вот чем занимается ваша организация? Делает мир лучше?»

«Борется со злом во всех его проявлениях», – кивнул Верн.

«Вы из властей?»

Казалось, он удивлен вопросом: «Власти борются со злом?»

Я задумалась. По какой-то причине первым в голову пришло не ФБР или суд, а моя последняя поездка в Департамент транспортных средств. «Ну, – сказала я, – могут».

«Много что может бороться со злом, – ответил Верн. – Шлакоблоки, например. Если бы шлакоблок упал на колыбельку Иосифа Сталина, двадцатый век мог бы стать немного приятнее. Хотя даже случись такое, сомневаюсь, что многие сказали бы, что цель шлакоблоков – борьба со злом».

«Значит, вы не власти. Тогда кто? Мстители? Охотитесь на плохих парней, да?»

«Организация добивается своей цели с помощью различных средств, в большинстве своем конструктивных. Мы используем „Добрых Самаритян“, „Случайные Проявления Доброты“, „Второй“ и „Третий Шанс“»… – он разошелся, выпалив одним духом более дюжины фраз, которые, как я в конце концов поняла, были прозвищами подразделений, реальных отделов организации, которые боролись со злом позитивными, жизнеутверждающими способами.

Мой взгляд, наверное, потускнел, потому что внезапно мужчина остановился и спросил: «Я вас утомил?»

«Немного, – призналась я. – Итак, кто же вы – Добрый Самаритянин или Случайный Проявитель?»

«Я работаю в так называемом отделе „Затрат-Выгод“».

«Вы распоряжаетесь деньгами».

«Я помогаю распределять ресурсы организации. Которые значительны, но все-таки конечны».

«Под „ресурсами“ подразумеваются и люди?»

«Конечно».

«Что ж, если вы что-то понимаете в людях, то в курсе, что я вовсе не добрая самаритянка».

«Нет, я так о вас не думаю… – он положил в центр стола зеленый пистолет ЕП. – Узнаете?»

«В прошлый раз у меня был оранжевый».

«Тот, из Сиеста Корта, был стандартного образца. Это специальная модель».

«Что в ней специального?»

«Мы дойдем и до этого. Но сначала у меня к вам гипотетический вопрос. Тестовый».

«Хорошо».

«Есть два человека, оба злодеи. Один из них – бывший комендант концентрационного лагеря, он ответственен за убийство полумиллиона человек; ему девяносто лет, он тайно живет в южно-американских джунглях. Другой намного моложе – лет двадцати пяти, с отменным здоровьем, живет открыто в центре Сан-Франциско. Пока он убил только один раз, но обнаружил в себе вкус и талант к этому делу и, вероятно, будет убивать еще и еще… хотя, конечно, общее число его жертв никогда не сравнится со „списком“ коменданта.

Смерть любого из этих мужчин сделала бы мир лучше. У вас есть возможность избавиться от любого из них, но только от одного. Кого вы выбираете?»

«Это просто, – ответила я, – Молодого парня».

«Почему?»

«Потому что убить нациста – очевидный выбор, а вопрос был с подвохом».

«Умно, – сказал Верн, но его интонация намекала, что это вовсе не так. – А теперь, как насчет менее поверхностного ответа?»

«В этой гипотетической ситуации я должна быть вами?»

«Кем-то с моими должностными обязанностями, скажем так».

«Тогда ответ тот же. Молодого парня».

«Почему?»

«Его худшие дни еще впереди. А с нацистом все понятно, Холокост уже вывели на чистую воду, и в убийстве будет больше возмездия, но меньше чистой выгоды».

«А что насчет устрашения? – спросил Верн. – Убийство нациста помешает другим последовать по его стопам».

«Возможно, если бы это была публичная казнь. Если бы я была представителем власти, могла бы осудить его за геноцид, а затем повесить, взяв плату за представление. Это остудило бы горячие головы. Проблема в том, что я – не представитель власти, а член секретной организации, которая одевает своих агентов в форму девочек-болельщиц, чтобы люди не могли о них болтать. Казнь, о которой никто не знает, никого не остановит».

«А как же справедливость?»

«Это реальная ситуация гипотетически или комикс гипотетический?»

«А что насчет мести?»

«Это забавно. Но не имеет ничего общего с борьбой со злом».

«Да, – согласился Верн. – Не имеет».

«Значит, я прошла испытание?»

«Первую половину. Вторая менее теоретическая…»

Он положил на стол пару буклетов. Они выглядели как те опросники, которые вы получаете на вступительных экзаменах. На обложке каждого фломастером было написано имя. На первом – Бенджамин Лумис, на втором – Джулиус Дидс.

«Двое мужчин, – произнес Верн. – Оба злодеи. С одним вы уже встречались…»

«Да уж, – сказала я. – И ему не девяносто, если вы к этому клоните».