Зловещий брак

Мы пили кофе, обдумывая один и тот же вопрос. До Сент-Энтони было двенадцать часов интенсивного хода: там нам можно было бы укрыться от урагана. У нас хватило бы времени разгрузиться, заплыть на подветренную сторону острова и благополучно встать там на якорь, пока не разразится шторм. Но, если мы желали найти еще лучший кров и защиту от стихии, нам следовало поменять курс и плыть семнадцать-восемнадцать часов на юго-запад, чтобы достичь острова Ла-Фасиль. Когда-то это была французская колония, но уже почти 100 лет остров принадлежал Британии. Он имел форму длинной узкой дуги со «спинкой», обращенной на юго-восток. Это выгнутое побережье было покрыто высокими остроконечными скалами. С вогнутой стороны полоса пляжей и леса простиралась на милю внутрь острова. Население, составлявшее две-три тысячи человек, проживало в красивых аккуратных деревеньках и единственном городе-порте Тэйвистоке.

— У нас будет время разгрузиться на Сент-Энтони перед тем, как плыть на запад, к острову Ла-Фасиль? — спросила я.

Дэниел подумал и кивнул.

— Вообще-то это возможно, но риск велик.

— Я тоже так думаю. Но если мы возьмем курс на Тэйвисток, то пройдет много времени, прежде чем мы сможем выгрузиться, а мы не единственное торговое судно на островах.

— Мистер Лэтем к тому же покупает грузы только в первую неделю месяца, — добавил Дэниел. — Нам невыгодно оставлять груз на борту, поэтому мы идем в Сент-Энтони. Там же укроемся. Это лишь ненамного менее безопасно, чем Ла-Фасиль.

Итак, решение было принято, и мне казалось, что правильное. Никакая интуиция не подсказала нам, что странная причуда Судьбы сделает наше решение бессмысленным.

Мы плыли всю ночь, по очереди сменяя друг друга у руля. Ветер усиливался, и мы меняли положение парусов, чтобы плыть на возможно большей скорости.

На рассвете тускло-красное солнце осветило зловещим свинцовым отблеском облака восточного края горизонта. Девяносто минут спустя мы вошли в залив Сент-Энтони.

Здесь все приготовились к урагану. Были наглухо забиты окна домов, лодки затащили вверх по ручьям и желобам или затопили в песчаных заливах. Вскоре после того, как мы причалили к деревянной пристани, мистер Лэтем, хозяин магазина, уже спешил нам навстречу с двумя мальчиками-туземцами и запряженным в тележку мулом, чтобы принять наш груз.

Мы уже несколько раз имели дело с мистером Лэтемом. Он знал Дэниела как Гарри Ленга, а меня как Кейси; но не раньше, чем он увидел меня в третий раз, он понял, что человек в кепке, свободных обрезанных штанах и ниспадающей рубахе — женщина. Человек темпераментный и горячий, он в изумлении воскликнул:

— Бог ты мой, а ведь это женщина, Ленг!

— Кули, — равнодушно пожал плечами Дэниел. Он отвечал с американским акцентом, который всегда использовал, когда мы были вместе на берегу. — Мама — индианка, папа — белый. Я дешево купил ее в Пуэрто-Рико.

И мистер Лэтем кивнул, моментально удовлетворив любопытство. Его не особо интересовали морские цыгане, с которыми он имел дело не чаще двух раз в год.

Как обычно, когда мистер Лэтем и Дэниел заключали свою сделку на палубе, я маячила в отдалении и одновременно пыталась быть полезной. Мы сконструировали подъемник, и я наполняла сетку кокосами, а мальчишки крутили лебедку снизу и выгружали в тележку.

Я подсчитала, что хватит четырех подъемов лебедки с сеткой, чтобы перегрузить кокосы, и уже загружала сетку в третий раз, когда вдруг услышала незнакомый голос, говоривший чисто по-английски. На палубе вскоре появился Дэниел и сказал:

— Поднимайся сюда, Кейси, а мальчишки закончат выгрузку.

Я была озадачена, но ничего не ответила и поднялась по лестнице. Я стояла, нагнув голову, с сжатыми в карманах брюк кулаками, глядя отсутствующим и равнодушным взглядом на сцену, происходящую на пристани. Однако равнодушие нисколько не отражало моего действительного интереса. Дэниел стоял вместе с мистером Лэтемом у трапа.

На пристани лежал на носилках человек, накрытый до плеч серым одеялом. У него были темные волосы и давно не бритая щетина. Поначалу я подумала, что это слишком светлокожий туземец, но затем поняла, что его кожа белая, но сильно обветренная и загорелая, вроде моей. Под загаром угадывалась нездоровая, болезненная бледность. Лицо его было мокрым от пота, глаза закрыты, было видно, что он крайнее истощен.

На трапе стоял еще один человек, с тонкими чертами худого лица и песочного цвета волосами, лет сорока; одет он был в мятый черный хлопковый пиджак, какие носят священники. Возле носилок переминались двое туземцев. Я поняла, что именно они принесли больного на пристань, но не могла понять зачем.

Дэниел кивнул в сторону человека, стоявшего на трапе, и обратился ко мне в обычной резкой манере, которую мы с ним намеренно приняли на себя на людях.

— Послушай-ка внимательно этого парня, Кейси. — Он взглянул на священника. — Скажите ей все еще раз.

Священник прищурился, и под порывом налетевшего ветра его спутанные волосы разлетелись:

— Вы желаете, чтобы я объяснил все мальчику?

— Это девушка, мистер Круз, — пояснил мистер Лэтем.

Дэниел кивнул.