Злой гений Нью-Йорка

— Да, — ответил Вэнс. — Со времен Филидора, Стаутона, когда шахматы больше относились к разряду изящных искусств, эта игра, можно сказать, трансформировалась в почти что точную науку и за период «правления» Капабланки сделалась по большей части предметом абстрактных математических экзерсисов. Мароши, Ласкер и Видмар — все они неплохие математики. Что же до астронома, который в прямом смысле рассматривает Вселенную, то у него может возникнуть гораздо более острое чувство ничтожности всего земного, чем у физика-теоретика. Окуляр телескопа заставляет воображение бушевать. Сама теория о существовании жизни на других планетах отодвигает жизнь на Земле на второй план. Часами глядя на Марс, праздно размышляя о том, что его обитатели превосходят нас по численности и особенно по интеллекту, человек с трудом возвращается на грешную землю с ее суетными заботами.

Воцарилось молчание. Затем Маркхэм спросил:

— Почему в тот вечер Парди взял черного слона из коробки Арнессона, а не из клуба, где никто бы и не заметил пропажи?

— Мы слишком мало знаем о мотиве, чтобы ответить на этот вопрос. Он мог взять его, чтобы потом как-то использовать в своих целях. Но какие у вас есть свидетельства, что он виновен? Все возможные подозрения не позволят вам предпринять что-либо против него. Даже если бы мы наверняка знали, кто убийца, мы все равно бессильны… Говорю вам, Маркхэм, нам противостоит изощренный ум. Он обдумывает каждый шаг и рассчитывает последствия. Наш единственный шанс — создать собственные доказательства, нащупав слабое место в комбинации убийцы.

— Завтра с самого утра, — мрачно объявил Маркхэм, — я отправлю Хита досконально изучить алиби Парди. К полудню к нему присоединятся еще двадцать человек. Они опросят всех зрителей, присутствовавших на турнире, и жителей всех домов между Манхэттенским шахматным клубом и особняком Драккера. Если мы найдем кого-нибудь, кто видел Парди рядом с домом Драккера около полуночи, у нас будут весьма красноречивые косвенные доказательства против него.

— Да, — согласился Вэнс, — это послужит нам хорошей отправной точкой. Парди будет весьма нелегко объяснить, почему во время партии с Рубинштейном он находился в шести кварталах от клуба как раз в то время, когда некто оставил черного слона у порога комнаты миссис Даккер… Да-да, пусть Хит и его подчиненные вплотную займутся этим вопросом. Это позволит нам здорово продвинуться вперед.

Но сержанта так и не вызвали: следующим утром, около девяти часов, Маркхэм позвонил Вэнсу и сообщил ему, что Парди покончил с собой.

Глава XXII Карточный домик

Воскресенье, 17 апреля, 9:00

Ошеломительное известие о смерти Парди, казалось, вывело Вэнса из равновесия. Недоверчиво глядя на Маркхэма, он торопливо позвонил, и появился Карри. Сыщик приказал слуге подать ему одежду и чашку кофе. Он надевал костюм с каким-то возбужденным нетерпением.

— Вот это да, Маркхэм! — воскликнул он. — Это нечто из ряда вон… Как вы узнали об этом?

— Профессор Диллар позвонил мне домой чуть меньше получаса назад. Прошлой ночью Парди застрелился в помещении стрелкового клуба, в доме профессора. Пайн обнаружил труп нынче утром и тотчас доложил хозяину. Я связался с сержантом Хитом, а затем приехал сюда. Мне кажется, что нам следует отправиться туда немедленно.

Маркхэм на минуту умолк, раскуривая сигару:

— Похоже, «дело Епископа» можно закрывать. Финал не то чтобы убедительный, но, возможно, наилучший для всех причастных к этому делу.

Вэнс медлил с ответом. Он рассеянно потягивал кофе, затем встал, взял шляпу и трость.

— Самоубийство… — бормотал он, спускаясь по лестнице. — Да, по идее все сходится. Но, как вы выразились, неубедительно, весьма неубедительно.

Мы подъехали к дому Диллара, где нас встретил Пайн. Не успел профессор пройти к нам в гостиную, как раздался звонок в дверь, и в дом энергично влетел Хит, настроенный по-боевому.

— Это все объясняет, сэр! — восторженно сказал он Маркхэму, обменявшись с ним крепким рукопожатием. — В тихом омуте… Кто бы знал? И кто бы мог подумать?

— Ах, сержант, — протянул Вэнс, — давайте не будем сейчас забивать себе головы. Это утомляет. Сейчас нам нужен ясный ум.

Профессор Диллар проводил нас в стрелковый клуб. Все окна были зашторены, а свет все еще горел. Я обратил внимание на плотно закрытые окна.

— Я оставил все как было, — объяснил профессор.

Маркхэм подошел к большому плетеному столу в центре комнаты. Тело Парди неуклюже лежало в кресле напротив двери, что вела на стрельбище. Голова и плечи покоились на столе, правая рука свисала вдоль тела, а пальцы все еще сжимали пистолет. В правом виске зияла ужасная рана, а на столе собралась лужица свернувшейся крови.