Злой гений Нью-Йорка

— Чтобы понять эти преступления, — начал он, — нам, прежде всего, необходимо рассмотреть мышление математика и его мироощущение, поскольку все его расчеты априори предполагают относительную незначительность нашей планеты и чрезвычайно низкую цену человеческой жизни, даже полное пренебрежение ею. Перво-наперво представим себе само поле деятельности математика. С одной стороны, он пытается измерить бесконечное пространство парсеками и световыми годами, с другой — стремится проникнуть в тайны электрона, который настолько мал, что пришлось изобрести Резерфордово число — наномикрон. Представления его лежат в трансцендентных перспективах, где Земля со всем ее населением есть стремящаяся к нулю величина. Отдельные звезды — например, Арктур, Кассиопея и Бетельгейзе, — которые он рассматривает как мелкие и незначительные объекты, на самом деле во много раз больше всей нашей Солнечной системы. Шейпли оценивает диаметр Млечного Пути в триста тысяч световых лет. Однако для приблизительной оценки диаметра Вселенной мы должны сложить десять тысяч Млечных Путей. В трехмерном, или кубическом, представлении это в триллионы раз превосходит возможности астрономических наблюдений. Или, если представить то же, но относительно мер веса, Солнце в триста двадцать четыре тысячи раз тяжелее Земли, вес же Вселенной теоретически оценивается в тысячи триллионов Солнц. Неудивительно, что люди, оперирующие такими колоссальными величинами, частенько теряют ощущение реальности.

Вэнс небрежно махнул рукой.

— Но это все — элементарные величины, так сказать, для рутинных, каждодневных вычислений. Настоящие теоретики заглядывают гораздо дальше. Они оперируют абстрактными и зачастую противоречивыми категориями и понятиями, которые средний человек просто не в силах осознать. Теоретик живет в таких областях, где время в нашем обычном понимании не имеет иного значения, кроме как продукт мыслительной деятельности, и превращается в четвертую координату трехмерного пространства. Расстояние также теряет смысл и служит лишь для связи точек, поэтому существует бесконечное число кратчайших путей, связующих две данные точки. Понятия причины и следствия низводятся до удобного инструмента объяснения различных явлений. Прямых линий там не существует, и они не подлежат описанию, масса там бесконечно растет по мере приближения к скорости света, там само пространство описывается с помощью кривых. Там существуют низшие и высшие порядки бесконечности, там закон всемирного тяготения не действует, а заменяется пространственной характеристикой. В итоге получается, что яблоко падает не потому, что притягивается Землей, а потому, что следует вдоль галактического вектора.

В эмпиреях современной математики кривые существуют без касательных. Ни Ньютон, ни Лейбниц, ни Бернулли и представить себе не могли сплошную кривую без касательных, иными словами — непрерывную функцию без дифференциального коэффициента. И вправду, никто не в состоянии описать подобное противоречие, ибо оно выходит за рамки воображения. И тем не менее в нынешней математике работа с кривыми без касательных — обычное дело. Более того, число пи — наш старый школьный друг, — считавшееся незыблемым, более не является константой. Теперь соотношение между диаметром и длиной окружности меняется в зависимости от того, измеряете вы статичную окружность или же вращающуюся… Я вас не утомил?

— Вне всякого сомнения, — раздраженно буркнул Маркхэм. — Однако продолжайте, только пусть ваши рассуждения послужат нашим земным целям.

Вэнс вздохнул и укоризненно покачал головой, но тотчас вновь принял серьезный вид:

— Современные математические концепции уводят человека из реальной жизни в мир отвле— ченных размышлений. Это приводит к развитию того, что Эйнштейн называл самой извращенной формой воображения — патологическому индивидуализму. Например, Зильберштейн отстаивает теорию пяти— или даже шестимерного пространства и всерьез размышляет о способности человека увидеть событие до того, как оно произойдет. Заключения, основанные на концепции Фламмариона под названием «Люмен», включающей некоего субъекта, способного передвигаться быстрее скорости света и пребывать во времени, текущем вспять, — сами по себе могут оказать разрушительное воздействие на традиционное и рациональное восприятие действительности. Но есть и еще одно порождение теории, куда более причудливое и фантастическое, чем «Люмен», — разумеется, с точки зрения обыденного мышления. Это гипотетическое создание может одновременно перемещаться сквозь все миры с бесконечной скоростью, таким образом окидывая всю историю человечества одним взглядом. С Альфа Центавры оно увидит Землю такой, какой она была четыре года назад, с Млечного Пути оно увидит ее во времена египетских фараонов; наконец, оно сможет выбрать такую точку в пространстве, откуда сразу видны ледниковый период и сегодняшний день!

Вэнс поудобнее устроился в кресле.