Злой гений Нью-Йорка

— Ах, дорогой мой! Тот, кто принес черного слона в дом миссис Драккер, безусловно, был движим только инстинктом самосохранения. Его плану стала угрожать непредвиденная опасность, и он принял меры предосторожности. Незадолго до смерти Робина Драккер вышел из помещения стрелкового клуба и расположился в беседке, откуда мог видеть все, что происходило в клубе, через заднее окно. Чуть позже он заметил, что внутри кто-то разговаривает с Робином. Он вернулся к себе домой, и в тот же момент тело Робина выбросили на стрельбище. Миссис Драккер видела это, и в то же самое время она, возможно, видела и Адольфа. Она закричала, что вполне естественно, не так ли? Драккер слышал крик и после нам о нем рассказал, пытаясь обеспечить себе алиби после того, как узнал от нас, что Робина убили. Таким образом, убийце стало известно, что миссис Драккер что-то знает. Что именно — он понятия не имел. Но он не мог позволить себе рисковать. В полночь убийца направился к матери Адольфа в спальню, чтобы заставить ее замолчать навеки, и взял с собой черного слона, чтобы положить его у трупа как некий знак. Но дверь оказалась заперта, поэтому он оставил фигуру снаружи, тем самым пригрозив ей. Он-то не знал, что бедная женщина подозревала своего собственного сына.

— Но почему Драккер не сказал нам, кого он видел в клубе вместе с Робином?

— Нам остается лишь предполагать, что тем человеком был некто, кого Драккер и близко не мог в чем-то заподозрить. Я склоняюсь к тому, что он обмолвился об этом в разговоре с убийцей, тем самым подписав себе смертный приговор.

— Предположим, ваша теория верна. Куда же она нас ведет?

— К тому самому эпизоду, который не был тщательно спланирован заранее. Если убийца действовал спонтанно, то обязательно должны найтись более или менее значительные изъяны как в самом его действии, так и в деталях. Обратите внимание, что во время каждого из убийств на месте преступления мог присутствовать любой из причастных к этой драме. Алиби не было ни у кого. Это, разумеется, явилось плодом скрупулезных расчетов: убийца выбирал время, когда все актеры, так сказать, ждали за кулисами. Но вот полночный визит — это совсем другое дело! На обдумывание просто не оставалось времени — столь явной представлялась угроза. И что в результате? В непосредственной близости оказались только двое — Драккер и профессор Диллар. Арнессон и Белль Диллар ужинали в «Плазе» и вернулись домой лишь в половине первого ночи. Парди по уши увяз в шахматной партии с Рубинштейном, продолжавшейся с одиннадцати до часу. Драккера теперь, конечно же, можно исключить. Ну, и где же ответ?

— Позвольте вам напомнить, — раздраженно возразил Маркхэм, — что алиби всех остальных не проверялись с должной тщательностью.

— Да-да, именно так.

Вэнс лениво откинулся на спинку кресла и принялся пускать к потолку колечки табачного дыма. Внезапно он весь напрягся, подался вперед и затушил сигарету. Затем сыщик встал, посмотрел на часы и вопросительно взглянул на Маркхэма:

— Идемте, старина. Еще нет шести. Вот сейчас-то нам Арнессон очень пригодится.

— Ну что там у вас еще? — вымученно спросил Маркхэм.

— Хочу воплотить в жизнь ваше же предложение, — ответил Вэнс, приглашая прокурора пройти к двери. — Мы проверим алиби Парди.

Полчаса спустя мы уже сидели с Дилларом и Арнессоном в библиотеке профессора.

— Мы прибыли по весьма необычному делу, — объяснил Вэнс. — Однако оно может коренным образом повлиять на ход расследования.

Фило достал бумажник и развернул сложенный вчетверо листок.

— Мистер Арнессон, я бы очень хотел, чтобы вы взглянули на этот документ. Это копия официального протокола шахматной партии между Парди и Рубинштейном. Очень и очень любопытно. Я бегло его просмотрел, но мне бы хотелось узнать ваше мнение как специалиста. Первая часть партии ничем не примечательна, но вот игра после перерыва более чем интересна.

Арнессон взял листок в руки и внимательно изучил его, цинично улыбаясь:

— Ага! Бесславное повествование о разгроме Парди, да?

— Что все это значит, Маркхэм? — спросил профессор Диллар с нотками брезгливости в голосе. — Вы надеетесь загнать преступника в угол, попусту тратя время на разбор какой-то партии?

— Мистер Вэнс считает, что мы сможем почерпнуть оттуда нечто важное.

— Что за вздор!

Профессор налил себе еще портвейна, раскрыл книгу и совершенно прекратил обращать на нас внимание.

Арнессон полностью погрузился в изучение протокола партии.

— Что-то тут не так, — пробормотал он. — Время не сходится. Посмотрите-ка… Согласно протоколу, до перерыва белые, то есть Парди, в общем счете играли час сорок пять минут, а черные, или Рубинштейн, — час пятьдесят восемь. Пока все хорошо. Тридцать ходов. Но на конец игры, когда Парди сдался, общее время белых составило два часа тридцать минут, а черных — три часа тридцать две минуты. Это значит, что после перерыва белые играли всего сорок пять минут, а черные — час тридцать четыре минуты.

Вэнс кивнул: