Злой гений Нью-Йорка

— Мистер Арнессон совершенно прав, — кивнул тот, — теперь мы займемся первостепенными делами. Но я хотел бы задать один-единственный вопрос, прежде чем отправить вас домой. Вы всегда оставляете ключ от двери, ведущей на аллею, в стрелковом клубе?

— Да, конечно. Разве его там сейчас нет?

За Вэнса ответил Арнессон, превратив все в настоящий спектакль:

— Он исчез бесследно! Растворился прямо в воздухе! Ах, какое несчастье! Просто трагедия! Очевидно, поблизости бродит очень опасный коллекционер редкостных ключей. Нам всем следует быть бдительными!

Когда девушка ушла, он хитро покосился на Вэнса:

— А теперь признайтесь, на кой черт вам понадобился этот ржавый кусок металла и какое отношение он имеет к нашему делу?

— Возможно, что и никакого, — равнодушно отозвался Вэнс. — А теперь давайте пройдем в гостиную. Там нам будет удобнее. — И он первым прошагал по коридору внутрь дома. — Нам хотелось бы услышать от вас все о вчерашнем вечере — все то, что вы сами посчитаете важным и достойным внимания.

Арнессон уселся в кресло у окна и достал свою трубку:

— О вчерашнем вечере, говорите?.. Что ж, извольте. Парди пришел пообедать с нами, это у него привычка такая — по пятницам разделять с нами вечернюю трапезу. Потом явился Драккер. Этому нужно было поболтать с профессором на разные научные темы, что-то связанное с его работой, как я понимаю. И вот присутствие Парди почему-то вывело Адольфа из себя. Он просто взбесился и уже не управлял собой. Профессор принял удар на себя, так сказать, и кое-как свел на нет это непредвиденное осложнение. Он уговорил Драккера пройтись вместе с ним и подышать свежим воздухом. Парди после их ухода еще минут пятнадцать морочил мне голову, а я уже за столом валился от усталости. Потом у него проснулась совесть, и он догадался отправиться восвояси. Я успел просмотреть несколько контрольных работ… и пошел спать. — Он раскурил трубку. — Ну, и чем мой душещипательный рассказ может пролить свет на гибель бедолаги Драккера? У вас уже и ответ имеется?

— Пока что нет, — признался Вэнс. — Но история ваша представляет собой определенный интерес. А вы слышали, как вернулся домой профессор Диллар со своей прогулки?

— Слышал ли я его? — усмехнулся Арнессон. — Когда он волочит свои больные ноги, спотыкаясь при этом обо все на свете, громыхает всем тем, что попадается на пути, да при этом стучит палкой об пол что есть сил, сотрясая перила, — тут уж и мертвый проснется. А вчера он что-то особенно расшумелся, уж не знаю, что на него нашло.

— Кстати, а что вы сами думаете обо всем случившемся? — осведомился Вэнс после короткой паузы.

— Да я как-то в подробности не вдавался, а профессор мне объяснил все довольно невнятно. Отрывочно, что ли. Драккер свалился со стены, прямо как Шалтай-Болтай. Произошло это где-то около десяти вечера, а нашли его сегодня утром. Ну, тут все понятно. Но с какой стати умерла леди Мэй? Якобы от разрыва сердца… Кто или что могло ее до такой степени напугать? И каким образом?

— Убийца забрал ключ у Драккера и явился сюда сразу же после совершения преступления. Миссис Драккер застала его в комнате сына. Там началась ссора и, как утверждает кухарка, послышались крики. Она все слышала с лестницы. Так или иначе, но миссис Драккер умерла от сердечного приступа.

— Тем самым освободив неизвестного злодея от необходимости убивать ее.

— Это понятно, — подтвердил Вэнс. — Вот неясно только, зачем преступнику вообще понадобилось являться сюда. Вам не приходит на ум никакое объяснение?

Арнессон запыхал трубкой.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он, — никаких ценностей в доме у Драккера не было, компрометирующих документов на кого-либо он тоже не хранил. Простой прямолинейный парень. Ни на кого зла не держал, кому он мог понадобиться?.. Ума не приложу, кому взбрело в голову рыться у него в комнате.

Вэнс откинулся на спинку кресла и, казалось, полностью расслабился.

— А что это за квантовая теория, над которой работал Драккер?

— Что? А! Это великий труд, — оживился Арнессон. — Он хотел пересмотреть теорию Эйнштейна о радиации и согласовать ее с интерференцией, чтобы преодолеть неотъемлемую непостоянную в гипотезе Эйнштейна. Короче говоря, его расчеты уже подвели его к изменениям в привычном понимании пространства и времени на атомном уровне… В общем, это была бы настоящая революция в физике. Он мог стать знаменитостью. Жаль, что его убрали прежде, чем он сумел доказать свою состоятельность в этой области.

— А вы, случайно, не знаете, где Драккер хранил записи с этими важнейшими вычислениями?

— В тетради с отрывными листами. Там сплошные таблицы и расчеты. Он отличался большой щепетильностью и сохранял каждый листочек. Да и почерк у него был отличный — настоящая каллиграфия.

— Значит, вы видели эту тетрадь своими глазами?

— Разумеется. Он мне ее частенько показывал. Красная кожаная обложка, на ней золотыми буквами выведено его имя… Бедняга! Sic transit…[5]

— И где сейчас может находиться эта бесценная тетрадь?