Злой гений Нью-Йорка

— В любом случае, — подчеркнул с надеждой в голосе Маркхэм, — его абсурдное признание поумерит пыл газетчиков и даст нам возможность спокойно вести свое собственное расследование. Шумихи, конечно, нам не избежать, но, если публика будет уверена в том, что виновный уже за решеткой, журналисты не станут досаждать нам своими бесконечными расспросами.

— Я не говорил, что он не виновен, — принялся оправдываться Хит, словно сражаясь в данный момент со своими убеждениями. — Может, он действительно не так уж и глуп, а потому посчитал, что на суде это признание ему зачтется.

— Ничего подобного, сержант, — вынужден был разочаровать его Вэнс. — Ход мыслей этого бедолаги удивительно прост. Он знал, что Робин ждет встречи с мисс Диллар. Кроме того, он был в курсе, что девушка накануне вечером отвергла его, Робина, как жениха, если можно так выразиться. Очевидно, Сперлинг и сам был не слишком высокого мнения о своем сопернике. И когда он узнал, что Робин погиб от руки человека, способного справиться с легким луком, он догадался, что Робин, вероятно, переступил грани дозволенного в общении с Белль и получил стрелу прямо в сердце. Тогда нашему рыцарю ничего другого не оставалось, как ударить себя кулаком в грудь и торжественно заявить: «Ecce homo!»[3]

— Так или иначе, — пробурчал Хит, — но я не собираюсь отпускать его. А если мистер Маркхэм не намерен выдвигать против него обвинения, то это его личное дело.

Прокурор понимал, как сейчас нервничает сержант, а потому не стал обижаться на его слова.

— Я только надеюсь, сержант, что вы не откажетесь сотрудничать со мной, несмотря на то что я пока воздержусь обвинять Сперлинга, — проговорил Маркхэм.

Лицо Хита просветлело, он быстро подошел к прокурору и охотно пожал ему руку.

— Что ж, я оставлю вас здесь, а у меня есть еще работа в офисе. Я попросил секретаря дождаться меня. Перед отъездом я объясню положение дел профессору и мисс Диллар. Сержант, вы больше ничего не хотите мне сказать? — спросил Маркхэм.

— Мне кажется, сэр, сейчас нужно поискать ту самую тряпку, которой так старательно вытерли пол в клубе. Кроме того, я еще раз самым тщательным образом обыщу подвальное помещение. Ну и повторно допрошу дворецкого и кухарку. Особенно кухарку — она ведь была где-то неподалеку в то время, когда здесь совершалось преступление… Ну и, разумеется, остается опросить соседей…

— Сообщите мне о результатах. Сегодня вечером, да и завтра меня можно будет найти в клубе «Стивесант».

Вэнс догнал Маркхэма в коридоре.

— Старина, — обратился он к прокурору, направляясь к лестнице. — Не стоит недооценивать и значение той таинственной записки. У меня есть подозрение, что она может оказаться ключом к нашему детскому стишку. Спросите профессора и его племянницу, не говорит ли им что-нибудь подпись «Епископ».

— Не разделяю вашего оптимизма, — с сомнением в голосе произнес Маркхэм. — По-моему, это самая настоящая бессмыслица. Но я, конечно, поинтересуюсь, нет ли среди их знакомых подобных лиц.

Но ни профессор, ни Белль не припомнили никакого епископа, который был бы вхож в их дом. Более того, они дружно согласились с прокурором, что эта подпись, скорее всего, оказалась случайной и не несла в себе никакой смысловой нагрузки.

— Все это смахивает на какую-то дешевую ребяческую мелодраму, — признался профессор Вэнсу. — Вряд ли убийца стал бы описывать свои преступления да вдобавок еще выдумывать такой нелепый псевдоним. Это нелогично.

— Но и само преступление никак не отвечает законам логики, — заметил Вэнс.

Маркхэм решил сменить тему.

— Я хотел сказать вам вот что, профессор, — начал он. — Недавно сюда был доставлен мистер Сперлинг, и когда он узнал о том, что мистер Робин убит, то сразу же сознался в совершении преступления.

— Рэймонд признался?! — выдохнула мисс Диллар.

Маркхэм сочувственно посмотрел на девушку:

— Ну, если быть честным до конца, я не слишком-то верю ему. Он решил показать себя истинным рыцарем и джентльменом, а потому взял вину на себя.

— При чем тут рыцарство? — нахмурилась Белль. — Что вы хотите этим сказать, мистер Маркхэм?

За него ответил Вэнс:

— Лук, который мы нашли рядом с телом, был женским.

— Ах вот оно что! — воскликнула девушка и, закрыв лицо руками, расплакалась.

Профессор Диллар, пребывая в совершенном бессилии, начал сердиться на прокурора:

— Что за вздор, Маркхэм? Любой стрелок сумеет управиться с женским луком… Ну что за мальчишество! И зачем он так повел себя? Он же расстраивает Белль!.. Маркхэм, друг мой, позаботьтесь об этом мальчике, если сможете.

Прокурор пообещал сделать все от него зависящее, и мы тронулись к выходу.

— Кстати, профессор Диллар, — остановился у дверей Вэнс, — может быть, кто-то решил нас просто разыграть, напечатав эту таинственную записку. В связи с этим я хотел бы спросить вас: в доме есть пишущая машинка?

Вопрос, безусловно, смутил профессора, но он ответил достаточно сдержанно: