Зло

Эли заверил Серену, что ее сестра мертва. Она предостерегла его от лжи, а он посмотрел ей в глаза и сказал, что выстрелил в Сидни. И это была не совсем ложь, так ведь? Она сама присутствовала при том, как он спустил курок. Она стиснула зубы: Эли все лучше удавалось сопротивляться, находить способы обойти ее способности. Перемена темы разговора, умолчание, уклончивость, проволочка. Не то чтобы она не ценила какую-то долю неповиновения (оно ей нравилось!), но при мысли о том, что Сидни, живая и раненая, находится в городе, ей становилось трудно дышать.

Все должно было пойти не так.

Серена закрыла глаза, и перед ней возникло то поле, труп и испуганное лицо сестры. В тот день Сидни изо всех сил старалась казаться храброй, однако не могла скрыть страх… только не от Серены, которая знала каждую морщинку на ее лице, которая так часто по ночам сидела на краешке ее кровати, в темноте, разглаживая эти морщинки подушечкой большого пальца. Серене не следовало оборачиваться, звать сестру по имени. Это был рефлекс, эхо прошлой жизни. Она снова и снова напоминала себе, что та девочка на поле не была ее сестрой – на самом деле не была. Серена знала, что девочка с внешностью Сидни – это не Сидни, точно так же, как она знала, что она сама – не Серена. Однако это вдруг перестало иметь значение – за мгновение до того, как Эли нажал на спуск: Сидни казалась маленькой, испуганной и такой живой, что Серена забыла об этой дилемме.

Ее глаза снова открылись, чтобы остановиться на все так же бегущей новостной строке: «Барри Линч жив Барри Линч жив Барри Линч жив». Она выключила телевизор.

Эли лучше умел это выразить. Он называл ЭО тенями, имеющими форму тех людей, которые их создали, но серыми внутри. Серена это чувствовала. С того мгновения, как очнулась в больнице, она ощутила отсутствие чего-то красочного, яркого и жизненного в себе. Эли говорил, что то была ее душа, и утверждал, что сам он другой, а Серена позволяла ему так думать, потому что в противном случае ей пришлось бы спорить, сообщить ему, что это не так, и голос заставил бы его согласиться.

Но что, если он прав? При мысли о потере собственной души у Серены возникала какая-то отстраненная печаль. А при мысли о том, что бедная малышка Сид стала опустошенной, ей становилось больно, и легче было поверить Эли, когда он сказал, что это милосердно – возвращать ЭО в землю. Это оказалось сложнее, когда Сидни появилась у нее в дверях, разрумянившаяся от мороза, с голубыми глазами, которые были такими яркими, словно в них все еще была жизнь. Серена заколебалась, споткнулась об «а что, если», шелестевшим у нее в голове по дороге к полю.

Эли утверждал, что грех Сидни двойной. Она не только ЭО, неестественное зло, но к тому же обладает способностью наводить порчу на других, отравлять их, заполняя их тела тем, что выглядит как жизнь, но жизнью не является. Возможно, именно это Серена и увидела в глазах Сидни – ложный свет, который ошибочно приняла за жизнь. За душу сестры.

Возможно.

Что бы ни заставило Серену споткнуться, факт остается фактом: она позволила себе колебаться, и теперь ее сестра – тень в форме ее сестры – жива и, похоже, находится здесь, в городе. Серена надела куртку и отправилась искать Сидни.

II

Этим утром

Отель «Эсквайр»

Виктор наслаждался обжигающе-горячим душем, смывая с себя остатки кладбищенской земли. Когда он навестил кладбище этим утром, Барри Линч оказался на удивление покорным. Виктор пришел туда перед самым рассветом, убрал небольшой слой земли, которую снова насыпал на Линча, чтобы случайному прохожему разрытая могила показалась пустой, и, сдвинув крышку, увидел устремленные на него перепуганные глаза Барри. Боль и страх неразрывно связаны (этот урок Виктор извлек из своих исследований в Локленде), но боль многообразна. Пусть Виктор и не способен вызвать у Барри Линча физическую боль, это не означает, что его нельзя заставить страдать. Что до Барри, то он, похоже, все осознал. Виктор улыбнулся и помог бывшему умершему выбраться из гроба, хоть ему и было противно прикасаться к странно бесчувственной коже, и, выдав ему записку, отправил в путь. Виктор был уверен, что Линч все сделает, однако на всякий случай кое-что ему сказал напоследок. Он отошел на несколько шагов, а потом, повернувшись к Барри, произнес это, словно только сейчас вспомнил.

– Та девочка, Сидни, – которая вернула тебя обратно… она в любой момент может передумать. Щелкнуть пальцем – и ты упадешь камнем. Вернее, трупом. Хочешь убедиться? – предложил он, извлекая из кармана мобильник и начиная набирать номер. – Довольно эффектный фокус.

Барри побледнел и замотал головой – и Виктор с ним распрощался.

– Эй, Вейл! – донесся до него голос Митча, проникший сквозь стены ванной, – давай сюда!

Он выключил душ.

– Виктор!

Минуту спустя, когда он вышел в коридор, вытирая голову, Митч все еще выкрикивал его имя. Солнце лилось в большие окна, и он поморщился от яркого света. Как минимум близко к полудню. Его послание давно должно быть доставлено.

– Ну что там? – спросил Виктор.