Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Дядя Люсик смотрел на меня. Теперь я понял – он хотел предупредить, спасти. Доля секунды, и из моих уст вылетела бы смертельная глупость, и она уничтожила бы как меня, так и Тому, Зарину… и мало ли, куда протянулись бы щупальца цариссиного следствия. Как говорится, был бы человек, статья найдется.

– Твои слова можно считать признанием? – с ухмылкой вопросила Дарья.

– Будь ты проклята! – повторила обвиняемая, потерявшая последнюю надежду.

– Согласитесь, – обвела Дарья взглядом присутствующих царисс, – это является косвенным признанием. Невиновный человек будет стоять на своем до конца. Итак, Глафира Натальина призналась сама, без давления, при свидетелях. И да свершится справедливость!

– Алле хвала! – крикнула площадь, требуя скорейшей расправы.

Немедленной. Показательной. Кровавой. Они жаждали жертвоприношения. Человеческой жертвы во славу призрачной справедливости.

Призрачной ли? Возможно, я неправ. Просто совесть у меня не чиста. Не будь я мальчиком в девичьей шкуре, тоже орал бы со всеми и желал отмщения преступнику. Вывод прост и обиден для моего утраченного мира: честные – за суровость, жулики – за милосердие.

– Сначала накажем за обман, – сообщила Дарья. – По одной плети за каждую обманутую ученицу. Приступить!

Бойники вытащили из-за поясов подготовленные плети.

Замах – удар – вскрик.

Красные полосы поперек спин.

Пожирающие или опущенные глаза зрителей.

Слезы и конвульсии жертв.

Вздутая исполосованная кожа.

Двадцать раз.

И – тишина.

Если б не веревки, обвиненные валялись бы на траве. Без сознания. В болевом шоке. Сейчас они просто висели. Головы болтались. Кровь сочилась и капала, сочилась и капала. Внизу собирались лужицы, текли ручейки. Бывшие белые тела расцветились багровой паутиной.

– Теперь к главному, – дождавшись завершения, заключила Дарья. Внимание зрителей переключилось на нее, о жертвах мгновенно забыли. – Все знают: за нарушение закона – смерть. В присутствии трех царисс и нескольких десятков других уважаемых людей, которых обязательно перечислим поименно в зимописи прошедших событий, мы приговорили Фому Евпраксина и Глафиру Натальину к справедливости. Но не будем портить себе аппетита. Отложим. Сегодня праздник. Нас почтили присутствием лучшие люди, стынет обед, как мне показывают. Просто обед, даже перекус с дороги. Настоящий пир мы устроим позже, у меня в башне, завтра или послезавтра, школа для такого, к сожалению, не приспособлена. Пока же, чтобы не морить голодом прибывших, прошу гостей к столу. Места в школе мало, поэтому первыми прошу пройти уважаемых царисс и их семьи, войницы с войниками отобедают вторым кругом, ученицы – последними, до сигнала они могут продолжать занятия. Приглашенных – прошу.

Толпа зашевелилась, распалась на части и расползлась, словно проснувшийся осьминог. Щупальца, состоящие из войников, скользнули к шатрам, более цветастые и сверкающие – к дверям кухни.

К нам примчалась Астафья:

– По коням!

Ворота проскрипели открытие. Наспех собранные, мы выметнулись наружу. Наверное, учениц вытурили, чтоб не мешались. Снова разбив всех на группы по прежнему принципу, нашу группу, под командованием Карины, Астафья остановила.

– Езжайте к развилке, встретите сестриссу Аркадию. Препроводите в школу. Затем, если не будет других указаний, вновь выезжайте на занятие.

Карина подтвердила приказ, группа Астафьи ускакала в сторону. Наша четверка отправилась по дороге. Карина ворчала:

– Хоть бы одеться дали по-человечески. В таком тряпье встречать сестриссу. Где это видано! Как рванье деревенское, босота беспортковая…

– Сестриссе не нужен показной блеск, – благочестиво заметила маленькая Клара. – Важнее, что у нас внутри. Я рада, что выбрали нас.

Карина удивленно покосилась на нее и умолкла. Мы с Томой зажали лошадь Клары в тиски:

– Объясняй. Сестрисса – кто это, откуда, чем занимается, за что отвечает и с чем ее едят. Шутка.

Признаться в последнем возникла необходимость, иначе девочка закричала бы от ужаса. Покачав головой, Клара сказала:

– Аркадия – сестрисса храма этой вотчины. Если ее пригласили, то намечается какое-то серьезное событие в одной из высших семей. К примеру – свадьба. Любые изменения проходят только с благословения сестер.

– Сестры, как понимаю, – бросил я Томе через голову Клары, – это типа наших монашек. Сестрисса, выходит, вроде настоятельницы.

– Обращаться к сестриссе следует «ваше преосвященство», – прибавила Клара.

– Ого, – переглянулись мы с Томой.

Как к кардиналу в «Трех мушкетерах», если ничего не путаю. Или путаю?

Стоп. Не обольщаться. Здесь нам не тут. Одни и те же слова могут иметь разный смысл.

Сестрисса в сопровождении еще четырех фигур двигалась нам навстречу – дорогу, видимо, знала. Да и куда тут сворачивать? Нас послали скорее для форсу, хороший понт дороже денег.

Пятерку скачущих в нашу сторону облегали красные плащи от пят до шеи. На головы накинуты капюшоны. Под плащами угадывалось оружие. Ничего себе монашки.

– Приветствуем ваше преосвященство на землях цариссы Дарьи, – учтиво склонила голову Карина, когда отряды сблизились. – Нам велено сопроводить вас в школу.