Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой

Новая мысль прошибла холодным потом. Бросок получился отменный, а Астафью представили как лучшую копейщицу. Могла она захотеть избавиться от меня? Но в чем смысл? Маньячка – слишком нелепое объяснение. Лицо мое не понравилось, или взглянул не так? За это, как я думал раньше, не убивают. Думаю теперь так не думать.

И еще. Не люблю теории заговоров, но если Астафья… не просто войница? Может быть, не зря она пристроилась к отряду именно после столь точного приземления копья в середину свернувшегося калачиком тела? Тогда вовсе не Лисавета едва не укокошила Дорофея, как думала Милослава. Вопрос на пятьсот тысяч: а в Милославу ли целилась убийца?

Вопрос на миллион: в кого же тогда? Я в тот момент отошел, и участочек похожего на эвакуационный пункт поля занимали только сестры Варфоломеины и Милославино семейство.

И Тома.

Если целью была она… А теперь – я… Кажется, в этой местности с усердием отстреливают ангелов. Зачем? Допустим, чтобы не дать им что-то сделать. Все упирается в вопрос, на который нам не дают ответа: зачем ангелов ведут в крепость?

И зачем понадобились сложности с копьеметанием, если можно отравить или удушить во сне, и никто ничего не заподозрит. Если такая мысль придет в голову и неведомому противнику, то у нас еще все впереди.

Нужно срочно рассказать о подозрениях Томе, пусть поостережется.

Гм. Как? Мамаши веками твердят деткам: не балуйтесь, будьте внимательны, будьте осторожны. И что же, те слушаются?

Не буду я ничего говорить Томе, ей лишние нервы, а толку – пшик. Она давно в курсе, что здесь опасно и надо быть начеку. Если не возводить нагромождения сложных конспирологических умопостроений, то остается простое объяснение: случайность. Не зря же в обоих случаях промахнулись. Трудно представить профессионального убийцу, дважды подряд оставившего клиентов на этом свете. Таких обычно самих отправляют на тот.

И все-таки. Что-то внутри категорически не принимало случившееся как случайность. Пусть это мнительность и глупая привязанность к данной родителями жизни, но другой не будет, и это весьма прискорбно, и даже обидно.

Итого: теперь я точно знаю, что не знаю чего-то важного. Чего не знаю, пока не знаю. Есть повод срочно узнать. Если дадут узнать. И… если успею.

После завтрака вышли на тренировочное поле. Шлем и меч – на траву, сами уселись рядом. Тома, Карина и еще пара девчонок скрестили ноги по-турецки. Я вместе с большинством опустился на колени, как самурай: с гордо выпрямленной спиной, разведенными локтями и ладонями на бедрах. Аглая просто легла, заложив руки за голову, взгляд устремился в небо. Зарина по-детски плюхнулась на попу, вытянув ноги перед собой.

Подошедший дядя Люсик попросил не вставать. Подогнув левую ногу, он присел на нее и, опершись ладонью о землю, начал занятие. Первым делом поступила команда всем повторить, а новеньким выучить уже известную нам молитву воспитания. Часть я пропускал мимо ушей, но остальное в свете последних событий звучало тревожно и своевременно.

– Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала! Я отдаю мечты и поступки… Убираю пороки… Ибо преступивший закон сознательно поставил себя… – дружно выдавали ученицы, не обязательно вникая в произносимое, но стальным топором высекая в памяти на будущее. – Общество обязано ответить тем же. Чем возмездие суровей – тем меньше ненужных мыслей в наших головах… И да не дрогнет моя рука во исполнение закона… Алле хвала! Алле хвала! Алле хвала!

Феодора фанатично повторяла вместе со всеми. И Карина. И Аглая с Варварой. Чего я прицепился к ним? А если, сам того не заметив, каким-то образом перешел дорогу цариссе? Или кому другому, о ком даже не знаю? Для распутывания преступления даже Шерлоку Холмсу первым делом требовалось выяснить мотив преступника либо иметь конкретный набор подозреваемых с мотивами, из которых выявить преступника. Мне в этом плане сложнее. Плюс ко всему я почему-то не Шерлок Холмс.

– Закрепим, – сказал дядя Люсик. – Аглая, кто такой преступник?

– Любой, кто нарушил законы общества сознательно. Своим решением он выводит себя за рамки общества. Так как с этого момента он не является частью целого, права членов общества на преступника больше не распространяются.

Папринций чуть-чуть сдвинул акцент:

– Если человек видел преступление и не принял мер по предотвращению, что это значит? Варвара.

– Он тоже преступник. Бездействие – сознательное действие. Покрытие преступления – не меньшее преступление.

– Еще немного на ту же тему. Допустим, преступления человек не видел, но о нем догадывается. Кто хочет ответить?

Вызвалась девчонка лет тринадцати, из тех, чьих имен никак не запомню:

– Не остановить намерения, если оно преступно – тоже тягчайшее преступление. По любой догадке нужно принимать меры. Лучше перестараться и ошибиться, чем недоглядеть, это всегда спасало и еще спасет много жизней.

– Правильно, лучше перебдеть, чем недобдеть. Если у кого будет, что сказать, – пронизывающий взор дяди Люсика обвел каждого, – знаете, где меня найти. Сейчас верховая езда, после обеда рукопашный бой.