Зимних дел мастер

Барабанщик и акордеонист протолкались через толпу, вслед за хозяином кабачка, который нес на подносе восемь пинт пива (потому что ни один взрослый человек не согласится танцевать перед своими друзьями в шляпе с ленточками и штанах с колокольчиками без отчетливой перспективы обильной выпивки).

Когда шум немного затих, барабанщик несколько раз ударил в барабан, а аккордеонист взял долгий аккорд – сигнал, что танец Морриса вот-вот начнется и кто не успел, тот сам виноват.

И вот оркестрик, состоящий из двух человек, заиграл музыку. Мужчины, стоящие в два ряда по трое напротив друг друга, отсчитали ритм и подпрыгнули… Когда двенадцать подкованных гвоздями ботинок приземлились, высекая искры, Тиффани повернулась к Матушке.

– Научите меня убирать боль, – сказала она сквозь звуки танца.

Трах!

– Это не просто, – ответила Матушка, не отрывая глаз от танцоров. Ботинки снова приземлились.

– Вы вытаскиваете ее из тела?

Трах!

– Иногда. Или прячу. Или делаю для нее клетку и уношу прочь. Это опасные занятия и можно умереть, если не проявлять должное уважение, барышня. За все надо платить, а прибыли никакой. Ты просишь меня научить, как класть руку в пасть ко льву.

Трах!

– Я должна этому научиться, чтобы помочь барону. Он очень плох. Мне столько всего нужно сделать.

– Ты сделала выбор? – спросила Матушка, наблюдая за танцорами.

– Да!

Трах!

– Это тот самый барон, что не любит ведьм? – спросила Матушка, скользя взглядом по лицам в толпе.

– Но кто любит ведьм, пока ему самому не потребуется их помощь, госпожа Ветровоск? – мягко сказала Тиффани.

Трах!

– Я предъявляю счет, госпожа Ветровоск, – добавила она.

В конце-то концов, поцеловав Зимового, можно рискнуть и на такое. И Матушка Ветровоск улыбнулась, как будто Тиффани сказала то, что от нее ожидалось.

– Ха! Счет? – сказала она. – Очень хорошо. Зайди ко мне перед отлетом и мы посмотрим, что дать тебе с собой в дорогу. И я надеюсь, что ты сможешь закрыть двери, что собираешься открыть. А сейчас посмотри на толпу! Иногда, ее можно увидеть!

Тиффани обратила свое внимание на танец. Она не заметила, как откуда-то появился Дурень, который слонялся между зрителями, собирая деньги в свой потрепанный цилиндр. Если было видно, что девушка взвизгнет от поцелуя, он целовал ее. Время от времени, никого не предупреждая, он впрыгивал в танец и кружился между танцорами, всегда оказываясь на свободном месте.

Затем Тиффани увидела. Глаза женщины на другой стороне площади блеснули золотым, всего лишь на мгновение. Заметив один раз, она замечала снова и снова – в глазах мальчика, девочки, мужчины с кружкой пива, проблеск перескакивал с одного лица на другое, чтобы наблюдать за Дурнем…

– Лето пришло! – сказала Тиффани и осознала, что отбивает ритм ногой; она осознала это после того, как тяжеленный ботинок осторожно, но твердо придавил ее ногу к земле. Ты, сидящая рядом, поглядела на нее невинными голубыми глазками, что на долю секунды стали ленивыми золотистыми глазами змеи.

– Так и должно было быть, – ответила Матушка Ветровоск и убрала свою ногу.

– Монетку на счастье, мисс? – раздался голос рядом с ней, сопровождаемый звоном мелочи в шляпе.

Тиффани повернулась и посмотрела в пурпурно-серые глаза. Лицо, с которого они смотрели, было морщинистым, загорелым и ухмылялось. И у него была золотая сережка. – Медяк-другой от прекрасной леди? – выпрашивал он. – А может серебро или золото?

Иногда, подумала Тиффани, ты просто знаешь, как следует поступить…

– Железо? – сказала она, снимая кольцо с пальца и кидая его в шляпу.

Дурень изящно вытащил его и подбросил в воздух. Глаза Тиффани проследили за кольцом, но каким-то образом оно оказалось не в воздухе, а заблестело на пальце Дурня.

– Железо пойдет, – сказал он и неожиданно поцеловал ее в щеку.

Его губы были только чуть-чуть холодными.

* * *

Фиглы столпились на галереях, но в кургане стояла непривычная тишина. Момент был очень важный. Честь клана была поставлена на карту.

В центре кургана лежала большая книга с красочными картинками, она была больше, чем Роб Всякограб. Ее немного испачкали грязью, когда тащили в курган. Робу бросили вызов. Все эти годы он считал себя героем и затем карга из карг сказала, что не такой уж он и герой. Что ж, с каргой из карг не поспоришь, но он собирался принять вызов. О, айе, он примет вызов или он не Роб Всякограб.

– Где моя корова? – прочитал Роб. – Это моя корова? Она говорит чик! Энто… энто… цыпленок! Это не моя корова! И затем тут намалеваны парочка курей. Еще одна страница, верно?

– Верно, Роб, – ответил Билли Подбородище.

Собравшиеся фиглы радостно завопили, а Роб обежал вокруг книги, размахивая руками.

– И энта книженция намного сутужне, чем АВБГДЕйка, верно? – сказал он, совершив круг почета. – Та была легкая! Дюже предсказуемый сюжет. Кто бы ее не написал, не больно то он напрягался, на мой погляд.

– Ты про Алфавит? – спросил Билли Подбородище.

– Айе. – Роб Всякограб подпрыгнул пару раз и сделал неколько боксерских выпадов в воздух. – Есть что-нить покруче?

Гоннагль поглядел на стопку потрепанных книг, самыми различными способами собранных фиглами.