Зимних дел мастер

– О, да ты немного хвастунишка, а? – подначила ее Нянни.

– Глупо заявлять такое, если не уверен в себе, миссис Огг.

– Это точно. Это хорошо. Хорошо, когда разбираешься хоть в чем-то. Так, наше следующее скромное благодеяние…

…Вымыть старушку, как можно чище, с помощью пары жестяных тазиков и кучи мочалок. Это было ведовством. Затем они заглянули к женщине, которая только что родила, и это тоже было ведовством; и к человеку с отвратительной раной в ноге, о которой Нянни Огг сказала, что она почти прошла, что тоже было ведовством. Затем, в одном из стоящих на отшибе маленьких домишек, тесно прижавшихся друг к другу, они вскарабкались вверх по узкой лестнице в крошечную спаленку, где в них выстрелили из арбалета.

– Жив еще, курилка? – спросила Нянюшка. – Хорошо выглядишь! Могу поклясться, тот тип с косой уж и забыл, где тебя искать!

– Я его дожидаюсь, миссис Огг! – бодро ответил старик. – Уж коли придется мне умирать, то я и его прихвачу с собой!

– А это моя Тифф. Она учится ведовству, – сказала Нянни, повышая голос. – Это мистер Хогспарсли, Тифф… Тифф? – Нянни пощелкала пальцами перед глазами Тиффани.

– А? – сказала Тиффани, застывшая в ужасе.

Звук выстрела, раздавшегося сразу после того, как Нянни открыла дверь, был сам по себе устрашающим, но она могла бы поклясться, что стрела прошла прямо сквозь Нянюшку и вонзилась в дверной косяк.

– Как не стыдно стрелять в юную леди, Билл, – строго сказала Нянни, взбивая подушки. – И миссис Доусер жалуется, что ты стреляешь в нее, когда она приходит тебя проведать, – добавила она, ставя корзинку на пол рядом с кроватью. – Разве так обращаются с порядочной леди, что приносит тебе еду, а? Как не стыдно!

– Простите, Нянюшка, – пробормотал мистер Хогспарсли. – Просто она тощая, как спичка и вся в черном. В слабом свете и обознаться нетрудно.

– Мистер Хогспарсли лежит и Смерть поджидает, Тифф, – продолжала Нянни. – Госпожа Ветровоск помогла смастерить особые ловушки и стрелы для Смерти, так ведь, Билл?

– Ловушки? – прошептала Тиффани.

В ответ Нянни подтолкнула ее локтем и показала на пол. На полу были нарисованы страшные шипастые капканы.

Они все были начертаны углем.

– Верно я говорю, Билл? – повторила Нянни, повышая голос. – Она помогла тебе с ловушками!

– Верно, она их смастерила! – ответил мистер Хогспарсли. – Ха! Не хотел бы перейти ей дорогу!

– Это точно! Поэтому больше никаких стрел из арбалета ни в кого, кроме Смерти, хорошо? Иначе госпожа Ветровоск больше не будет тебе помогать, – сказала Нянюшка, ставя бутылку на старый деревянный ящик, служащий мистеру Хогспарсли прикроватным столиком. – Вот твоя порция, свеженькая. Куда она дела твою боль?

– Вот тут на плече, миссус, мне совсем не мешает.

Нянни дотронулась до его плеча и на мгновение о чем-то задумалась.

– Это такая белая с коричневым загогулина? Такая вытянутая?

– Точно, миссус, – сказал мистер Хогспрасли, вытаскивая пробку из бутылки. – Качается там и смешит меня. – Пробка с хлопком выскочила. В комнате разлился запах яблок.

– Оно растет, – заметила Нянюшка. – Госпожа Ветровоск придет вечером, чтобы удалить его.

– Ваша правда, миссус, – сказал старик, наливая кружку до краев.

– Постарайся не подстрелить ее, хорошо? Это ее только разозлит.

Когда они покинули дом, пошел снег, крупные пушистые хлопья, предвещающие много дел.

– На сегодня все, – объявила Нянни. – У меня есть кое-какие дела в Ломте, но я займусь ими завтра.

– Стрела, которую он в нас выпустил… – сказала Тиффани.

– Воображаемая! – ответила Нянни, улыбаясь.

– На мгновение она была совсем как настоящая!

Нянни Огг расхохоталась.

– Просто изумительно, что Эсме Ветровоск может заставить людей вообразить!

– Например, ловушки для Смерти?

– О, да! Зато это вернуло старине интерес к жизни. Он уже на пороге. Но по крайней мере, Эсме постаралась, чтобы боли не было.

– Потому что боль висит в воздухе над его плечом? – спросила Тиффани.

– Ага. Она удалила ее из тела, так что ему теперь не больно, – ответила Нянни. Снег скрипел под ее ногами.

– Я не знала, что так можно делать.

– Я умею убирать боль в простых случаях, например, когда зубы болят и так далее. Но Эсме у нас чемпион. Никто из нас не самонадеян настолько, чтобы отказываться от ее помощи. Забавно, как много хорошего она делает людям, учитывая, что не больно-то она их любит.

Тиффани мельком глянула на небо, но Нянни была таким неудобным человеком, который замечал все.

– Задумалась, не свалится ли тебе на голову влюбленный мальчишка? – спросила она, широко ухмыляясь.

– Нянни! В самом-то деле!

– Но ты же задумалась, верно? – сказала Нянни, не ведающая стыда. – Конечно, он всегда где-то рядом, если подумать. Ты проходишь сквозь него, чувствуешь его на своей коже, ты стряхиваешь его со своих ботинок, заходя в дом…

– Не надо так говорить, пожалуйста? – сказала Тиффани.

– К тому же, что такое время для стихии? – весело болтала Нянни. – Чай снежинки сами себя не делают, особенно если руки-ноги надо правильно расположить…

«Она посматривает на меня искоса, проверяя, не покраснела ли я, – думала Тиффани, – я знаю».