Зимний маршрут по Гыдану

Теперь только два брата остались, сыновья Не-Яркары и Не-Харючи.

Сколько-то времени прошло, к ним две девки пришли. Те девки, что с ними у Нохо младшего были. Это он их прислал, чтобы им детей рожали. С тех пор так они жили.

Утро. Чай. Теперь хозяйка старается угодить Геннадию Емельяновичу. Он вызвался пойти со стариком и поставить на новом месте сети. Это потруднее, чем сети высмотреть. Для четырех сетей им придется покрошить льда.

Каждая сетка длиной в двадцать метров. Следовательно, Геннадию Емельяновичу предстоит для каждой сетки пробить четыре лунки. Всего шестнадцать прорубей глубиной в метр каждая. Это еще не все. Они рубятся шире тех, которые прорубают для вытаскивания сетей. Техника установки сети подо льдом несложна, но требует большого навыка. В крайнюю майну просовывается длинная, пятиметровая доска шириной с ладонь и толщиной пальца в два. Называется она норило. Это русское слово в ходу у гыданских ненцев. Норило подсовывается под лед так, чтобы прийти точно в то место, где прорублена следующая майна. Норило тащит за собой веревку. От следующей майны процедура повторяется. Когда веревка протащена в крайние лунки, то за один конец ее привязывается сеть и протягивается подо льдом.

Таня сегодня особенно благоволит к нам. Она, по строгому тундровому этикету, наливает чай так, что он через края чашек переливается на блюдце. После этого полагается отхлебнуть из чашки и вылить в нее чай, который попал на блюдце. Потом можно пить, как хочешь: хочешь — из блюдца, хочешь — из чашки. Если не напился, поставь чашку обратно на блюдце. Если сыт, переверни ее или положи на бок, сказавши «мась» (достаточно).

Мы сказали «мась» после восьмой чашки каждый.

Геннадий Емельянович и Сююку вернулись поздно. Светила луна, тундра просматривалась далеко. Уже издали было видно, что оба еле волочат ноги. Они ввалились в чум и рухнули на свои места. Вот тогда и стало совсем понятно, почему честь снять с мужа кисы издревле предоставлялась женщине.

3

Стадо рысило уже пятый час, то сбиваясь в клубок, то растягиваясь на встречных озерах, то растекаясь по заснеженным лайдам. Впереди ехал Юси. Его упряжка задавала темп всему стаду. Иногда старик останавливал своих оленей, и тогда стадо обтекало его. Животные пробегали вперед по инерции и скоро останавливались, начиная тут же копытить снег.

Мы ехали сзади. Оленей понукать не приходилось: они сами тянулись за своими сородичами, выдерживая почти неизменную дистанцию. Казалось, упряжка привязана невидимой вожжой к краю стада. Если последние олени прибавляли ходу, то моя упряжка тут же усиливала темп бега, сохраняя прежнее расстояние. Великое чувство стада никогда не покидает оленя, свободен он или же тяжко трудится на благо человека.

Ненецкая легковая нарта на Гыдане побольше и помассивнее, чем оленьи санки в других местах. У чукчей, юкагиров, эвенов и других оленных людей Северной Якутии нарты вообще напоминают легкие, изящные игрушки. Они делаются из тонких реек и связываются ремнями. Нарты эти кажутся чрезвычайно хрупкими. Детали их изготовляются по принципу «ничего лишнего». Запаса прочности они не имеют. Они прочны ровно настолько, чтобы выдержать вес людей и небольшого груза. С точки зрения классического сопромата, эти санки представляют собой идеальную конструкцию. В них рационально все и нет ничего лишнего. Но и риск большой: нет резерва прочности.

Чукотскую карточку легко поднимешь одной рукой, ее можно просто взять под мышку и унести. С ненецкой нартой такое не пройдет. Она массивна. Полозья толстые, солидные бруски переходят спереди в плоские, загнутые реи. Их изгиб изящен. Мне они всегда напоминают изысканный изгиб виолончельных и скрипичных грифов. Изгиб совершенен. На всех нартах во всех уголках Гыданской тундры он делается совершенно одинаковым. Отклонения от единого угла столь незначительны, что на общую картину никак не влияют. Тот же стереотип, что и в одежде, что и во всем вообще в тундре. Пример того, как рационально совершенное переходит в эстетически совершенное.

Концы полозьев увенчаны утолщениями, через которые пропущены поперечные стяжки. Эти утолщения называются головками и играют весьма видную роль в жизни любого ненецкого мальчишки. Дело в том, что тынзян учатся бросать, накидывая его на головки нарт. Если мальчишка на улице, то он беспрестанно бросает свой тынзян на головки нарт. У взрослых есть даже особый вид спорта — кидание тынзяна на меткость. Ставят нарту боком к бросающему, и он должен зацепить арканом дальнюю от себя, закрытую ближним полозом головку нарты. Это искусство — уметь так кидать тынзян. Так умеет не всякий.