Жуков

Жуков убедил комитет эскадрона распустить солдат по домам. В Россию. Иного выхода он не видел, националисты зверели на глазах и даже грозили оружием. Русским парням, отправлявшимся домой, в Московскую и Калужскую губернии, комитет настоятельно посоветовал брать с собой карабины и боевые патроны. Заградительные отряды в районе Харькова отобрали оружие. Видимо, Жуков стал звонкой фигурой и сильно мешал самостийникам. Некоторые офицеры, вдруг вспомнившие о своем происхождении от гайдамаков или от кого-то в том же роде и перебежавшие к националистам, занялись розыском строптивого унтер-офицера. В случае поимки его судьба могла быть очень туманной.

Прекрасно обученный военному делу, Жуков решил не вступать в спор с превосходящим по силам и к тому же озлобленным противником, а несколько недель прятался то в Балаклее, то в Лисках. Он был потрясен до глубины души: недавно разумные люди превращались в одержимых фанатиков, шедших за глупцами и болтунами. Насмотревшись на разгул национализма и получив стойкое отвращение к самостийникам, Жуков тайком уехал в Москву, где объявился 30 ноября 1917 года. Выяснилось, что предусмотрительный Пилихин еще в 1916 году ликвидировал свое заведение. Мастера разбрелись кто куда. Георгий потолкался в городе, пламеневшем кумачом и облепленном декретами новой, Советской власти. В царившем хаосе и неразберихе Жуков не видел для себя места и счел за благо махнуть в деревню, в Стрелковку.

Отец, мужики считали, хотя и не единодушно, что большевики за народ. Если так, тогда стоит предложить свои услуги и делать то, чему его хорошо научили — служить в армии. Определил себе отпуск на два месяца, а в конце января 1918 года он наметил уехать в Москву и подать заявление о вступлении добровольцем в армию. Георгия не смущало, что ее именовали Красной гвардией. Но в конце января он заболел сыпным тифом, а в апреле — возвратным. Жуков оправился только летом 1918 года и в августе 1918 года вступил добровольцем в Красную Армию. В 4-й кавалерийский полк 1-й Московской кавалерийской дивизии, которая только что начала формирование как первенец введенной тогда в Красной Армии стратегической кавалерии. Сейчас трудно судить, нужно ли было разделение на войсковую и стратегическую конницу. Теоретически Жуковская дивизия предназначалась для выполнения оперативных задач в интересах армии или фронта. Когда нужно действовать самостоятельно, в отрыве от своих войск.

1-й Московской кавалерийской дивизии уделялось исключительное внимание. Личный состав в переучивании или доучивании не нуждался, под ее знамена пришли в основном опытные унтер-офицеры и солдаты старой армии. Оставалась политическая подготовка, считавшаяся делом первостепенной важности, готовили, помимо прочего, к вступлению в Российскую Коммунистическую партию (большевиков). В эскадроне Жукова была группа сочувствующих — будущих коммунистов. Среди пяти ее членов — Жуков. С ними не менее двух раз в неделю занимались комиссар полка и секретарь партийного бюро. Беседы иной раз затягивались за полночь. Зубрили не только Программу и Устав РКП (б), но и беседовали «о внутреннем и международном положении», как большевики пришли к власти.

То, что Г. К. Жуков нащупал самостоятельно на основании уже не бедного жизненного опыта, приводилось в систему, вводилось в контекст марксистско-ленинской теории. Он оказался внимательным и благодарным слушателем. Прошло полгода, комиссар счел знания Жукова достаточными, а классовое лицо не вызывающим сомнений.

«1 марта 1919 года, — вспоминал Жуков, — меня приняли в члены РКП (б). Много с тех пор забыто, но день, когда меня принимали в члены партии, остался в памяти на всю жизнь. С тех пор все свои думы, стремления, действия я старался подчинять обязанностям члена партии, а, когда дело доходило до схватки с врагами Родины, я, как коммунист, помнил требование нашей партии быть примером беззаветного служения своему народу».

В мае 1919 года 1-я Московская кавалерийская дивизия отправилась на Восточный фронт, против Колчака. В горнило гражданской войны красноармеец Жуков ушел коммунистом.

Воевать за лучшую долю.

КРАСНЫЙ КОМАНДИР

Когда бойцы дивизии выгрузились на станции Ершов, они были изумлены. После голодной Москвы, красноармейского рациона четверть фунта скверного хлеба, щей с кониной или воблой — изобилие продуктов. На базарах у самой станции продавался хлеб! Конечно, многие объелись, заглатывая караваи, и заболели. Но скоро привыкли к нормальной еде. Из всех причин голода в Центральных районах страны политработники выделили главную — происки Антанты, огненное кольцо фронтов, опоясавшее Советскую Россию. Огненными словами объяснили все это бойцам.

Пусть враг ответит за все и за «военный коммунизм»! Жуков в первых рядах воспитателей: «Зная, как голодает трудовой народ Москвы, Петрограда и других городов, как плохо снабжена Красная Армия, мы испытывали чувство классовой ненависти к кулакам, к контрреволюционному казачеству и интервентам. Это обстоятельство помогало воспитывать в бойцах Красной Армии ярость к врагу».