Жук

Я заметил или подумал, что заметил, как кто-то или что-то скользнуло вверх по ступенькам крыльца и исчезло в темноте у двери, словно скрываясь от посторонних глаз. На мой призыв никто не откликнулся. Я крикнул опять:

— Не робейте, друг мой!

Выскочив из кэба, я быстро пересек тротуар и взбежал по лестнице. К моему удивлению, на крыльце никого не оказалось. Я поверить не мог, что там никого нет. Будто изображая слепого, я рассек пространство вокруг себя руками, ничего не нащупав. Затем отошел на пару ступеней вниз.

— На вид лишь пустота, коей природа не приемлет… Эй, возница, не видал, поднимался кто на крыльцо или нет?

— Кажется, поднимался, сэр; я мог бы поклясться, что кого-то приметил.

— Я тоже… Очень странно.

— Может, сэр, этот кто-то разом в дом вошел.

— Это вряд ли. Мы бы услышали, как открылась дверь, даже если бы этого не видели; впрочем, тут не настолько темно, чтобы не увидеть… Меня так и тянет позвонить в звонок и уточнить.

— На вашем месте я бы не стал, сэр; забирайтесь-ка обратно, и поедем. Тут Пол Лессинхэм живет, великий Пол Лессинхэм.

По-моему, извозчик подумал, что я пьян — и недостаточно респектабелен для знакомства с именитым политиком.

— Вудвилль, просыпайся! Знаешь, мне отчего-то кажется, что это место таит секрет, — да я в этом уверен. Ощущение такое, будто здесь кроется нечто необъяснимое, что-то, чего мне не дано ни увидеть, ни услышать.

Кучер свесился с козел и попытался заманить меня обратно в экипаж:

— Садитесь, сэр, ехать пора.

Я прыжком забрался в кэб, и мы тронулись — но далеко не уехали. Метров через десять я вновь выпрыгнул наружу, не потрудившись предупредить возницу. Раздосадованный, он остановился сам.

— Ладно, сэр, теперь-то что? Вот в следующий раз поранитесь, соскакивая, а винить меня станете.

Я заметил кошку, крадущуюся во тьме у перил, — черную кошку. За ней-то я и отправился. Кошка оказалась то ли сонной, то ли медлительной, то ли глупой, а, может, и вовсе сумасшедшей — с кошками такое редко, но случается! — так или иначе, она не попыталась сбежать от меня, позволив схватить себя за шкирку.

Как только мы прибыли ко мне в лабораторию, я посадил кошку в застекленный ящик. Перси смотрел на это.

— Ты зачем ее туда сунул?

— А вот это, дорогой мой Перси, ты сейчас увидишь. Будешь присутствовать при эксперименте, и им, как законодатель — ты же таковым являешься! — должен всенепременно и чрезвычайно заинтересоваться. Я собираюсь продемонстрировать тебе малые возможности оружия, которое, если использовать его в полную мощь, способно послужить во благо моей родной стране.

Перси оставался совершенно безразличен. Плюхнувшись на стул, он возобновил тоскливые причитания:

— Ненавижу кошек!.. Отпусти ее!.. Мне всегда тошно, если в комнате кот.

— Чепуха, ты все придумываешь! Тебе просто нужно глотнуть виски — зачирикаешь, как воробушек.

— Не хочу я опять пить!.. Я и так перебрал!

Я не стал обращать внимания на его слова. Просто плеснул две щедрые порции в стаканы. Не особо понимая, что делает, Перси одним глотком влил в себя добрую половину полученного виски. Поставив стакан на стол, он закрыл лицо руками и простонал:

— Что подумала бы Марджори, если бы увидела меня сейчас?

— Подумала? Да ничего. Зачем ей думать о таком, как ты, если у нее есть рыбка пожирнее?

— Мне так ужасающе плохо!.. Напьюсь-ка я от души!

— Напейся!.. только, ради бога, веселись, а не наводи скуку смертную… Выше нос, Перси! — Я похлопал Вудвилля по плечу, тем самым едва не свалив его со стула на пол. — Сейчас я проведу перед тобой небольшой опыт, о котором уже говорил!.. Кошку видишь?

— Конечно, вижу!.. зверюга!.. Ну отпусти ты ее!

— Зачем мне ее отпускать?.. Знаешь, чья это кошка? Это кошка Пола Лессинхэма.

— Пола Лессинхэма?

— Да, Пола Лессинхэма; того самого, что выступал с речью; того, с кем ушла Марджори.

— Откуда ты знаешь, что кошка его?

— Понятия не имею, мне просто так кажется; мне хочется думать, что она его!.. Я намерен так думать!.. Она гуляла у его дома, следовательно, это его кошка; вот и все мои доводы. Я не могу посадить в этот ящик Лессинхэма, поэтому вместо него сажаю кошку.

— Зачем?

— Увидишь… Заметил, как она радуется?

— Что-то не похоже, что она довольна.

— Все мы радуемся по-разному — она делает это так.

Животное вело себя как сбесившееся, бросалось на стенки своей стеклянной тюрьмы, металось туда-сюда, из стороны в сторону, завывало от ярости, или от страха, или от того и другого одновременно. Возможно, оно предчувствовало угрозу; нельзя догадаться, что происходит в голове у тех, кого мы называем неразумными тварями.

— Занятно.