Жук

Мистер Холт тем временем, выполняя указание, или, точнее, приказ Сиднея, двинулся в сторону знакомой ему комнаты, которая располагалась со стороны фасада. Дверь в нее была закрыта. Сидней постучал. Никакого ответа не последовало. Он постучал еще раз.

– Есть там кто-нибудь? – громко спросил он.

Поскольку по-прежнему никто не отозвался, он потянул за ручку. Однако дверь оказалась заперта.

– Это первый признак того, что в доме есть или были люди, – сказал Сидней. – Двери ведь не запираются сами по себе. Вполне возможно, что здесь когда-то все же бывал кто-то – или что-то.

Крепко обхватив пальцами дверную ручку, он дернул дверь что было сил – точно так же, как поступил недавно с дверью в задней части дома. Дом был настолько хлипким, что от этого рывка все стены затряслись.

– Эй, там, внутри! Есть кто? Если вы не откроете эту дверь, это сделаю я!

По-прежнему никакого ответа не последовало.

– Что ж, ладно! Я намерен продолжить череду совершенных мной нарушений закона и порядка и войти внутрь – не так, так эдак!

Выставив вперед правое плечо, он изо всей силы навалился на дверь, затем еще раз и еще. Сидней – крупный и очень сильный мужчина, а дверь была совсем тоненькой. Вскоре замок не выдержал мощных толчков, и дверь распахнулась. Сидней присвистнул.

– Надо же! – воскликнул он. – Я начинаю приходить к выводу, мистер Холт, что рассказанная вами история – это не сказки и выдумки, как мне казалось прежде.

Было достаточно очевидно, что комната, в которой мы оказались, еще совсем недавно была обитаемой – причем, если судить по обстановке и мебели, тот, кто в ней жил, был человеком довольно эксцентричным. Мне же показалось, что в помещении все еще живут: мои ноздри уловили неприятный запах – такой, на мой взгляд, мог исходить от какого-то животного. Сидней, похоже, разделял мои предположения, но его оценки сильно отличались от моих.

– Приятный парфюм, честное слово! Давайте попробуем пролить немного света на вопрос о том, кто может быть источником такого аромата. Марджори, остановитесь немедленно и не двигайтесь, пока я не скажу.

Я, признаться, не заметила ничего необычного в занавесках, закрывавших окно. Но, должно быть, они были сделаны из необычайно плотного материала. Вероятно, во многом по этой причине в комнате царил полумрак. Сидней, войдя в помещение, явно хотел отдернуть занавески, но, успев сделать всего пару шагов, остановился.

– А это что такое? – спросил он.

– Это оно, – сказал мистер Холт голосом, который был настолько непохож на его собственный, что показался мне совершенно неузнаваемым.

– Оно? Что вы имеете в виду?

– Насекомое! Жук!

Судя по его голосу, который также практически невозможно было узнать, Сидней тоже за какие-то секунды пришел в состояние сильного нервного возбуждения.

– Вот оно что! Да, вы правы, это оно! Ну, если я и на этот раз не выясню, кто, зачем и по каким причинам выполняет этот интересный фокус, вы зафиксируете на бумаге, что я – Идиот с большой буквы «И».

С этими словами Сидней бросился внутрь комнаты. Однако явное намерение сделать так, чтобы в помещении стало светлее, не удалось осуществить немедленно.

– Да что такое с этими чертовыми занавесками? Здесь нет ни веревки, ни цепочки. Как же их отдернуть? Что для этого нужно сделать? Что за…

Не договорив фразу, Сидней внезапно умолк. И тут вдруг мистера Холта, который стоял рядом со мной на пороге комнаты, охватил такой приступ дрожи, что мне показалось, что он сейчас рухнет на пол. Чтобы не допустить этого, я схватила его за руку. На его лице вдруг проступило совершенно необычное выражение. Глаза мистера Холта были раскрыты до предела и выпучены – впечатление было такое, будто он видит перед собой нечто такое, что вызывает у него непереносимый, непередаваемый страх. На лбу его выступили крупные капли пота.

– Оно идет! – завопил он.

Я не вполне поняла, что именно произошло дальше. Однако сквозь крики мистера Холта я все же расслышала уже такое знакомое мне жужжание крыльев. В ту же секунду я вспомнила о крайне неприятных событиях предыдущей ночи. В следующее мгновение я услышала, как Сидней страшно, грязно выругался – это прозвучало так, словно он был вне себя от гнева.

– Если ты не поднимешься вверх, ты упадешь вниз…

Так и не найдя веревку или цепочку, чтобы убрать штору с окна, Сидней ухватился за ее нижний край и дернул. Штора вместе с деревянными планками упала на пол. В комнату хлынул свет. Я бросилась внутрь помещения. Сидней стоял около окна, и на его лице я заметила выражение смущения, которое при прочих обстоятельствах выглядело бы комичным. Держа в одной руке револьвер моего отца, он шарил взглядом по комнате и, казалось, никак не мог понять, почему не видит того, что обязательно должно было бы попасться ему на глаза.

– Марджори! – воскликнул он. – Вы что-нибудь слышали?

– Конечно, слышала. Это был тот же самый звук, который преследовал меня вчера ночью и ужасно напугал.