Жук

Время летело гораздо быстрее, чем я предполагал. Наслаждаясь пением девушки, я прихлебывал какой-то хмельной напиток из небольшого стаканчика, который подала мне старуха. Пораженный талантом и мастерством исполнительницы, я не обращал никакого внимания на то, что именно пью. Теперь, оглядываясь назад, я могу лишь предположить, что это была какая-то ядовитая одурманивающая смесь, приготовленная по оригинальному рецепту. Даже небольшая ее доза оказала на меня очень странный эффект. Полагаю, сыграло свою роль и то, что я еще не вполне окреп после перенесенной лихорадки. Так или иначе, продолжая сидеть за столиком, я понял, что погружаюсь в какое-то летаргическое состояние, сопротивляться которому я был просто не в состоянии.

Через некоторое время девушка перестала петь. Ее место заняли другие женщины, а она подошла ко мне и села рядом за крохотный столик. Взглянув на часы, я с удивлением обнаружил, что время уже очень позднее, и встал, собираясь отправиться восвояси. Однако девушка ухватила меня за запястье. «Не уходите, – сказала она. Помнится, она говорила по-английски с каким-то очень странным акцентом. – С вами все в порядке. Просто вам надо немного отдохнуть».

Конечно, вы сейчас улыбнетесь – я сам наверняка бы улыбнулся в этом месте, если бы выслушивал эту историю от кого-то другого. Но то, что я скажу, – правда: прикосновение девушки оказало на меня воздействие, которое я могу определить только одним словом – магнетическое. Когда ее пальцы сомкнулись на моем запястье, я почувствовал себя совершенно лишенным сил и воли. Она словно защелкнула на моей руке стальные кандалы. То, что поначалу показалось мне приглашением, на самом деле оказалось приказом. Я понял, что мне придется остаться, хочу я этого или нет. Девушка заказала еще порцию напитка, и я, повинуясь ей, выпил еще один стаканчик зелья. Мне кажется, что после того, как она взяла меня за запястье, я не произнес ни слова – говорила только она. А говоря, она не сводила глаз с моего лица. Боже, что это были за глаза! Просто дьявольские. Во всяком случае, я могу совершенно определенно сказать, что их взгляд оказал на меня какое-то адское воздействие. Он словно высосал из меня сознание, волю, способность думать, превратил меня в некое подобие мягкого податливого воска в руках той, чьим пением я еще недавно так восхищался. Последнее, что я запомнил в ту злополучную ночь, – все та же девушка, сидящая напротив меня за столиком, поглаживая мое запястье длинными пальцами, и глядящая мне прямо в лицо своими ужасными глазами. Потом мое сознание померкло, и, соответственно, в моей памяти в этом месте провал.

Тут мистер Лессингем умолк. Он был довольно спокоен и сохранял самообладание, но я все-таки заметил, что воспоминания о давних событиях, которыми он со мной поделился, по-прежнему порождают у него очень сильные эмоции. Об этом можно было догадаться по напряженному выражению его глаз и непроизвольным движениям сомкнутых губ, которые мой посетитель не мог сдержать.

До этого момента его рассказ казался мне достаточно обычным. Мест, похожих на то, которое он мне описал, в Каире и сегодня более чем достаточно. И очень часто бывало так, что англичанину, рискнувшему зайти в подобное заведение, впоследствии приходилось горько поплатиться за свою беспечность. Благодаря своей интуиции, которая во многом помогла ему сделать блестящую карьеру в политике, мистер Лессингем сразу же догадался, о чем именно я подумал в этот момент.

– Вы хотите сказать, что уже слышали подобные истории прежде? Не сомневаюсь. И много раз. Жизнь расставляет множество ловушек, а глупцов и просто неосторожных людей в мире предостаточно. Однако скоро вы поймете, в чем состоит уникальность моего случая. Вам придется простить меня за то, что я, как вам, вероятно, кажется, рассказываю свою историю слишком медленно. Просто я очень стараюсь изложить все максимально точно, так, чтобы свести к минимуму вероятность преувеличения Я говорю о сведении к минимуму вероятности преувеличения потому, что полностью исключить ее, боюсь, просто невозможно. Моя история настолько необычна и так сильно выходит за пределы того, что мы считаем привычным, что даже самая простая констатация фактов при ее изложении может показаться чем-то поразительным.