Жуга. Осенний лис

Жуга угадывал здесь имена и черпал силы для заклятий. Аннабель угадывала будущее. Вильям выискивал сюжеты своих пиес.

Канатоходец Олле жил и странствовал в безумии снов. Высокие эльфы прокладывали пути для своих белых кораблей.

Боги пользовались ею, чтобы уйти навсегда.

И лишь драконы здесь отваживались играть.

Не существовало никаких Ключей Дракона. Рик сам был Ключом.

Жуга и Олле, Олле и Жуга. Две тени в стране снов.

Чью спальню осеняли ныне два крыла? Кому приснился в эту ночь кошмар? Кто видел сладкий сон?

Кто умер навсегда?

Цепочка ярких блёсток уходила в темноту.

«А что там, дальше, Олле? Там, за пеленой?»

«Дальше? Дальше я не ходил… Эй, вот она! Поторопись».

Жуга замедлил бег. Тёплая искорка приблизилась, легла в ладонь. Замерцала. Травник наклонился, ощутил тепло. Сон был непрочен, пламя трепетало. Там, снаружи, девочка вот-вот должна была проснуться. Он вслушивался, перебирал слова, созвучья слов, обрывки, буквы, звуки, немоту, пока вдруг не возникло имя. Огонёк тянул за собой, сознанье возвращалось. Удивленье. Любопытство. Страх. Травник неудержимо выпадал в реальность.

Тени накатили и сомкнулись.

Тишина.

Свет погас.

Обвал.

Прорыв.

* * *

– Нелли… – выдохнул Жуга. Он поднял веки и тотчас столкнулся взглядом с широко раскрытыми глазами девочки. – Ты – Нелли?

– Да, – просто ответила она.

– Почему ты раньше этого не говорила?

– Я не знала, – она потупилась и провела рукой по одеялу. – Пока ты мне не сказал.

Глаза девчушки, карие, глубокого и тёмного янтарного оттенка, смотрели мягко и доверчиво. У травника защемило сердце.

Какие у Герты были глаза?

Какие?..

Он не помнил.

Яльмар и Арне переглянулись. Гном многозначительно хмыкнул.

– Хорошее имя, – помолчав, сказал Тил. – Мне нравится.

– За это надо выпить, – Яльмар встал и потянулся за кувшином.

Выпили.

– Раз уж ты нарёк её этим именем, – сказал варяг, поворотившись к травнику, – так подари ей что-нибудь. Обычай, как-никак, сам понимаешь.

– Я знаю, но ведь… у меня сейчас ничего нет. Хоть рубашку снимай.

– Ой ли? – прищурился Олле и погрозил ему зонтиком. – А ну, загляни в свой карман. Загляни, загляни… Да не в этот! В левый.

Жуга послушно сунул руку в глубину кармана и, к своему немалому удивлению, нащупал что-то гладкое и твёрдое. Вытащил.

То была маленькая фигурка белой пешки с АэнАрды, про которую он совсем забыл. Травник с какой-то беспомощностью покачал её на ладони и поставил посередь стола.

Некоторое время царила тишина. Когда же взгляды всех пятерых оторвались от костяной фигурки, канатоходца в доме уже не было.

Воздух

«Отличить сон от яви могут

лишь Жёлтый Предок и Конфуций».

Помощник

Вечер наступал неспешно. Старый Лиссбург погружался в сон. Отсюда, с высоты, закат был виден особенно хорошо. Ветерок убавил силу, от реки тянуло влажным холодком весенней свежести. Серел в оврагах старый зимний снег. Вставал туман. Замшелые зубцы огромной башни Берты быстро остывали.

Жуга долго стоял, рассматривая молодую поросль травы у основанья башни. В россыпи камней не видно было никаких следов, и только присмотревшись, можно было разглядеть тёмное пятно, уже почти стёртое ветрами и дождём, там, где отвесная стена переходила в утолщение фундамента. Жуга взъерошил волосы рукой. Вздохнул.

– Как это случилось? – спросил он тихо, не оборачиваясь.

– Никто не знает.

Голос Золтана был так же тих. Хагг не сказал ни слова с той минуты, как они взобрались на вершину, лишь стоял, прислонясь к щербатому зубцу бойницы.

– Он был один?

– Наверное. Пришёл сюда под вечер, никому не сказал, куда идёт. А утром стражники нашли его с той стороны стены, на камнях.

– Ещё живого?

– Шутишь? Полтораста локтей – никто не уцелеет. Да ещё о стену треснулся. Человек же, не птица, его воздух не удержит.

Жуга ещё немного постоял, глядя вниз, и обернулся.

– Думаешь, он сам?

Золтан пожал плечами, и опять стало тихо. Травник хотел спросить ещё, но раздумал. Голова была пуста. Он сделал шаг вперёд и оказался на краю. Помедлил и уселся, свесив ноги. Выглянул опять, вытягивая шею и пытаясь понять, что здесь произошло, когда Рудольф февральским вечером разбился у подножия Толстой Берты; разбился сразу и насмерть.

И никто не знал, почему.

События, которые предшествовали гибели старьёвщика, тоже ничего прояснить не могли. Не прошло и двух месяцев после того, как Телли с акробатами ушёл из города, а Лиссбургская гильдия воров уже лишилась головы (чуть позже Хагг узнал, что Рудольф один покончил со всеми заправилами). Спервоначалу Золтан был не склонен верить этому, но факты были налицо. На переделе власти «Красного Петуха» спалили, двоим-троим влепили болт из арбалета под лопатку, кого-то переехали телегой, кто-то утонул в реке. В итоге дело захватили молодые под предводительством некоего Матиаса. «Матиас? – заинтересованно переспросил Жуга, когда Золтан сообщил ему эту новость. – Матиас, Матиас… Не тот ли это Матиас, которому я задницу в камине подпалил?» – «Он самый, – усмехнулся Хагг. – Ждёт не дождётся, чтоб тебя отблагодарить».