Жуга. Осенний лис

Жуга приподнял голову, всмотрелся в тёмный силуэт в глубине маленькой халупы. Покосился на Орге, на спящего Хансена и сел на лежанке, спустивши ноги на пол. Поморщился. Поскрёб ногтями кожу под разодранной рубахой.

– До чего же ты мне надоел, дурак канатный… – сонно выругался он. Провёл ладонью по лицу. – Даже выспаться из-за тебя нормально не получается. Чего тебе?

Олле скорчил расстроенную мину. Помахал рукой с зажатым в ней зонтиком и поставил его в угол. Обхватил руками согнутые ноги, обтянутые тонким, в ромбах, домино, и носком башмака толкнул в костёр отбившуюся деревяшку.

– Зануда ты, право слово, – недовольно сказал он. – Нет чтоб спасибо сказать за подмогу. Стараешься, из кожи вон лезешь, и вот тебе награда.

– Не очень, я смотрю, ты надорвался, когда нам «подмогал». Насоветовал ерунды. Доволен? Вон куда завёл, на край земли. Ни доски, ни меча. Да ещё у Орге в голове дыра. Глянь, – он указал на гнома. – Что, весело?

– Как знать, Лис, как знать… Быть может, ты хотя бы сейчас почувствуешь, каково это – видеть, но не знать, что видишь, знать, но не уметь сказать, что знаешь, говорить, но не уметь хоть что-то изменить.

– Молчать ты не умеешь, вот чего, – проворчал Жуга, уселся поудобнее и подобрал ноги под себя. – Ладно, давай короче. Что случилось? Разбудить Гертруду?

– Не надо. Всё равно игра кончается.

– А, Драконов Ключ, – понимающе кивнул и вслед за тем нахмурился Жуга. – Ну искупается в нём Рик, а дальше что? Куда идти, что делать?

Лицо канатоходца изумлённо вытянулось.

– Искупаться… где? в Ключе Дракона? – Олле захихикал. – Ты, должно быть, шутишь! Хотя, – здесь он на миг задумался, – может статься, кое-кому это придётся проделать. Да, очень может статься.

Жуга сердито фыркнул, ни дать ни взять – разъярившийся кошак. Глаза его пылали синевой.

– Мне не до шуток, Олле, – резко сказал он. – Давай начистоту: Тил и Яльмар справятся и без твоих дурацких советов. А вот где Ашедук?

– Ого! Вот как теперь ты задаёшь вопросы? – Олле сложил колечко из двух пальцев и через него взглянул на травника. – Это что-то новенькое… А может, всё-таки передумаешь за ним гоняться, а? Опасная эта затея – играть со сном дракона.

– Пытаешься меня отговорить? Напрасно. Я его из-под земли достану.

– Эй, эй, осторожнее с такими обещаниями: они иногда сбываются. А впрочем, поступай, как хочешь, моё дело – предупредить. Только помни, что проигрывать надо с достоинством.

– Чёрт тебя побери, как ты не можешь понять, что я не играл?! Можешь ты хоть раз помочь нам? Скажи хотя бы… – он замешкался и оглядел осточертевшую хибару, – ну, хотя бы – где мы будем послезавтра ночью?

– В темноте.

Терпение травника лопнуло. Нагнувшись, он нашарил у подножия лежанки меховой сапог и прямо так, не разгибаясь, запустил им в ухмылявшуюся рожу циркача. Олле мигом растаял в воздухе, сапог влепился в стену. Жуга негромко выругался и сел обратно.

Грохот разбудил Хансена, он зашевелился и выглянул из-под одеяла.

– Ты чего вскочил в такую рань? – спросил он, сонно моргая. Зевнул. – Что случилось?

В это мгновение взгляд его упал на зонтик, так и оставшийся стоять в углу. Объяснений больше не потребовалось.

– Олле?

Прежде чем травник успел ответить, послышалось негромкое: «Простите… Оп!», худая длинная рука на краткий миг обрисовалась в темноте, схватила зонтик и исчезла. Воцарилась тишина.

– У меня плохие новости, – медленно проговорил Жуга.

– Плохие новости? – Взгляд Хансена тревожно метнулся к лежащему гному и, не обнаружив ничего опасного, вернулся обратно. – Ничего не понимаю… Кто-то умер?

Жуга покачал головой:

– Кто-то умрёт.

Он медленно встал, подобрал недлинный шест, который выломал вчера из кровли старой хижины, и двинулся к двери.

– Куда ты?

– Разомнусь.

Светало. Разминался Жуга больше часа, то и дело слышались удары дерева по камню, гул рассекаемого воздуха и быстрый скрип снега под его башмаками. За это время Хансен успел натаять снега, поставить на огонь похлёбку и поменять повязку Орге. Маленький гном лежал без движения, и только грудь его размеренно вздымалась и опадала. Глаза дварага были закрыты. Горячка шла на убыль, и Хансену впервые за два дня подумалось, что Орге получил шанс выкарабкаться. Сквозь приоткрытую дверь в нутро натопленной избушки зверобоев медленно сочился холодок, угар ночного костерка вытягивало прочь. Мысли постепенно прояснялись.

Травник возвратился потный и взъерошенный, таща охапку дров, собранных на берегу. Притворил ногою дверь, швырнул в угол две половинки посоха, перехватил верёвкой рыжий хвост волос и принялся натягивать рубаху.

– Сломал? – сочувственно заметил Хансен.

Жуга поморщился.

– Гнильё.

Он подтолкнул обломки в костёр и уселся рядом. Огонь тлел еле-еле, подобранное на берегу сырое дерево не хотело разгораться. Жуга недовольно передёрнул плечами, скрестил над костром пальцы, напрягся на мгновение и резко выдохнул два слова. Пламя полыхнуло чуть ли не до потолка, потом опало до прежних размеров, но заплясало уже не в пример веселее. Вода в котле тихонько зашумела.

Хансен со стоном закатил глаза.