Жизненный план

Девушка вынимает изо рта большой шарик резинки, бросает в сугроб и опирается о край окна. Мочки ушей, и без того унизанные серьгами различных размеров и форм, оттягивают тяжелые серьги-кольца.

— Сдается, а почему вы говорите «все еще»?

— Я видела объявление в Интернете шесть недель назад.

Она качает головой:

— Это был другой дом. Мы всего два часа назад вывесили объявление. И поверьте мне, мама понятия не имеет, как пользоваться Интернетом.

Я уверена, что произошла ошибка, но решаюсь спросить:

— Твоя мама сдает этот дом?

— А как же! — Она заразительно смеется. — Вернее, только собирается. Мы недавно закончили ремонт на втором этаже, и там еще никто не жил.

— У вас красивый дом, — говорю я с улыбкой, восхищаясь бьющей из девушки энергией. — Жильцов не придется долго ждать.

— Вы ищете квартиру?

— В некотором смысле, — бормочу я и поспешно добавляю: — Но у меня собака.

Девушка с такой силой всплескивает руками, что я беспокоюсь, не отвалятся ли ее накладные оранжевые ногти.

— Мы обожаем собак — если только они не злые. У нас живет йорк, он просто душка. Помещается в моей сумке, как чихуахуа у Пэрис Хилтон. Пойдемте. Мама как раз дома, вот и познакомитесь. Квартирка у нас получилась просто класс! Ну, сами увидите.

Она тараторит так быстро, что я едва успеваю улавливать смысл. В растерянности смотрю на часы — нет и полудня. Что еще мне остается делать?

— Что ж, хорошо. Конечно, пойдем. Твоя мама не станет возражать?

— Возражать? Она будет счастлива. Только… понимаете, она не очень-то говорит по-английски.

Бланка и Селина Руис больше похожи на сестер, нежели на мать и дочь. Я пожимаю шоколадную руку Бланки, и она ведет меня вверх по деревянной лестнице. Наверху она отпирает дверь и отходит назад, приглашая зайти.

Апартаменты кажутся мне миниатюрным кукольным домиком, но в этот серый, холодный день здесь скорее уютно, чем тесно. Пустая гостиная вполне приличных размеров, с мраморным камином и аккуратной кухней у противоположной стены. Рядом спальня не больше маминой гардеробной с крошечной розовой с черным ванной комнатой, где помещается лишь раковина и ванна на ножках в виде львиных лап. Квартира немного напоминает мне мамин дом — стены отделаны у потолка лепниной, полы выстланы досками из натурального дерева. Впрочем, она вся с легкостью уместилась бы в маминой гостиной. Бланка смотрит с улыбкой и кивает, пока Селина объясняет мне детали.

— Этот шкафчик я выбирала. Он из «Икеи». Они делают классные вещи.

Я открываю шкаф и заглядываю внутрь, будто его качество может повлиять на мое решение. Его я уже приняла, и шкаф ничего не изменит.

— Очень красиво, — говорю я с энтузиазмом.

Бланка довольно складывает руки у груди, словно понимает мои слова, и обращается к дочери по-испански.

— Она спрашивает, хотите ли вы здесь жить.

Я смеюсь и киваю:

— Да, хочу. Si! Si!

Пока мы заполняем договор, Селина рассказывает мне, что она первая в семье родилась в Америке. Ее мать выросла в деревне недалеко от Мехико и, когда ей было семнадцать, приехала в США с родителями, братьями и сестрами.

— Не успела она поступить в школу, как обнаружила, что беременна мной. Мы жили тут, за углом, с моими тетями, дядями, бабушкой и дедушкой. Mis abuelos — бабушка и дедушка — они до сих пор там живут.

— А когда вы переехали в этот дом?

— Около года назад. Мама работает поваром в ресторане «Эль Тапатио», тут, в соседнем квартале, она всегда мне говорила, что однажды у нас будет свой дом. Когда этот дом был выставлен на продажу из-за потери права выкупа, она поверить не могла, что у нас хватит денег на первый взнос. Мы целых семь месяцев делали здесь ремонт, но справились, да, мама?

Селина обнимает мать, и та светится от гордости и счастья, словно понимает каждое слово из нашего разговора.

Их история кажется мне похожей на мамину. Я уже открываю рот, чтобы сказать об этом, но в последнюю секунду передумываю. Пожалуй, эти ситуации совсем не похожи, и я в очередной раз стыдливо опускаю глаза, понимая, как мне повезло в жизни.

До конца недели я занимаюсь упаковкой вещей и перевожу коробки в Пилсен. В понедельник днем те же рабочие, что вывозили мою мебель от Эндрю в ноябре прошлого года, грузят в машину мой оставшийся скарб, чтобы перевезти его с Астор-стрит на новую квартиру. В последнюю минуту я решительно отказываюсь от привлекавшей меня идеи забрать мамину кровать с кованой спинкой, решив, что она неотделима от этого дома, она должна ждать меня здесь, как когда-то ждала мама.

Вместо этого в машину переносят мою старую односпальную кровать, комод вишневого дерева, диван, переехавший с нами еще с Астор-стрит, и две тумбочки. Кроме того, я достаю с чердака поцарапанный журнальный столик и лампу в стиле семидесятых, купленные мной много лет назад в магазине подержанной мебели. Сейчас они выглядят даже модно.

Складываю в картонную коробку позаимствованные у мамы тарелки, кастрюли и сковороды. Перейдя в ванную, собираю свою косметику, три комплекта полотенец и полюбившийся мне шкафчик из «Икеи».