Жизнь в Советском Союзе была... (СИ)

Тружусь я, значит, тружусь, а ягод в моем ящике хватает едва на то, что бы дно закрыть. Ничего не понимаю, как норму-то выполнить?

Теперь-то я знаю, как нас развели тогда с этим крыжовником. Сейчас я имею свой сад и каждый год собираю эту зеленую ягоду на своем участке. И мне известно, что при нормальном урожае подобный деревянный ящик я бы наполнил с одного или, на худой конец, с двух кустов. По крайней мере, в моем саду крыжовник плодоносит именно так. А на этом поле я с куста собирал не более десятка — другого ягод. И ладно бы я один был такой неумеха, но дело в том, что все, кого я видел рядом со мной, тоже никак не тянули на стахановцев по уборке крыжовника. Достижения Рауля были не выше моих. У всех был весьма посредственный результат, никто не сдавал ящики один за другим и норму в 20-ть килограммов, для получения заветного талона, выполнить никто тоже не мог.

Как я сейчас понимаю, нас поставили на уже обобраные кусты и мы просто подбирали то, что не заметили работавшие на этом поле до нас.

Конечно, ряды с кустами тянулись на сотни метров и, если бы мы начали с другого конца, то, возможно, насобирали бы не один ящик, но нам ведь никто из работников питомника об этом не сказал и не посоветовал. Так что время уходило впустую.

Первым сбежал парень справа. Мы с Каремгуловым честно поделили его ягоды между собой. К полудню Раулю это все надоело и он тоже исчез на английский манер. Я часам к двум прошел чуть не треть поля и, в конце концов, наскреб только пол-ящика ягод. И тоже решил с этим делом завязывать. Притащив свой неполный ящик на приемный пункт, я попал в другую засаду. Собранный мнойю урожай отказалась принимать приемщица на том основании, что я норму не выполнил и двадцати килограммов крыжовника у меня нет. Во блин! Да чтобы на этом поле собрать норму сюда надо было неделю ездить! Но и оставить плоды своих трудов возле нее, не получив денег мне было жалко. Зря я что ли весь день на четвереньках по колючим кустам ползал?

В голове возникла альтернатива. Можно было разбросать ягоды по траве, по принципу: «не доставайтесь же вы никому!» Пусть их топчут, если принимать не хотят. Либо, не взирая на последствия, удалиться в сторонку и добросовестно все ягоды съесть самому. Как пелось тогда в популярной песенке «Потом мне будет худо, но это же потом…»

Пока я раздумывал над этими вариантами, сидевшая рядом с приемщицей женщина, либо работавшая с ней в паре, либо просто предприимчивая от рождения, предложила выкупить мой крыжовник по расценкам питомника.

А что неплохой бизнес — сидишь в тенечке, точишь лясы и рассчитываешься с незадачливыми сборщиками вроде меня по 16 копеек за килограмм. Человек десять — пятнадцать рассчитал, и вот норма собрана. Потом сдаешь скупленные у народа килограммы как свои, приемщица возвращает тебе затраченные ранее 3 рубля 20 копеек и как бонус, в награду за терпение получаешь еще и талон-справку на право покупки виктории.

Я уже тогда понял эту незатейливую схему, но все же согласился. Выбросить ягоды мешало советское воспитание, а тут хоть низкая, но все же плата за мой труд. И я взял от этой женщины деньги. Первые, заработанные честным, но сельскохозяйственным трудом. С тех пор я понял одно, расценки в сельском хозяйстве крайне низкие и больших денег там голыми руками не заработаешь. Тогда же я и решил, что когда вырасту, на сельской ниве работать не буду!

Потом была кошмар — эпопея с покупкой виктории, когда возле маленького магазинчика плодопитомника столпилась сотни полторы людей с заветными справками. Но благодаря предпримчивости тети Лиды и дяди Гриши, мы отоварились в первых рядах и, наконец, отбыли восвояси.

И дня три я потом ел эту викторию. Растягивал удовольствие.

Глава 8. И снова Кавказ

1.

В августе того же лета я снова поехал в Дагестан. На этот раз вдвоем с матерью. Лешка опять был на своих сборах — соревнованиях по спортивному ориентированию, отец работал, а мне было все равно, чем заниматься.

В тот раз мы, как всегда, поездом доехали до Кизляра, но в Крайновку добирались на автобусе а не самолетом. Вместо маленьких автобусиков прошлого типа ПАЗ, туда уже ходили вполне комфортабельные «Икарусы» и львовские «Туристы» с мягкими сидениями. Даже мать не укачало за часовую дорогу.

Пару дней мы пробыли в Крайновке, а потом мне подвернулась возможность посетить город Грозный. Дело в том, что у бабы Марины Бурлаковой, в доме которой мы остановились, было две дочери: Лидия и Надежда, приходившиеся, соответственно, моей маме двоюродными сестрами, а мне — тетками. И одна из них — старшая Лидия — совершенно случайно в это же время тоже оказалась в Крайновке. Узнав, что после перенесенной мною болезни купание в море мне не рекомендовано, Лида решила пригласить меня в гости и отвезти на экскурсию в столицу Чечено-Ингушской АССР, где она сама тогда жила и работала. Там же в счастливом третьем браке со своим первым мужем проживала и ее младшая сестра Надежда. Я, конечно же, с таким приглашением согласился, а почему бы не посмотреть чужой город.