Жизнь-в-сновидении

Исидоро Балтасар сознался, что был настоящим ослом, когда немедленно решил, что нагваль так представляет ему его подружку.

-- Что это еще за подружка? -- коротко оборвала его я.

Он сделал резкое движение рукой, решительно недовольный моими словами. -- Это рассказ не о фактах, -- огрызнулся он. -Речь идет о представлениях. Ты можешь видеть, какой я идиот. -Его раздражение быстро сменилось чудесной улыбкой. -Представляешь, я на самом деле поверил, что сам смогу узнать, кто эта девушка. -- Он остановился на мгновение, потом тихо добавил, -- я даже представлял замужнюю женщину с детьми при этом поиске.

Он глубоко вздохнул, затем ухмыльнулся и сказал:

-- Мораль этой истории в том, что в мире магов каждый должен свести на нет свое эго, или всем нам конец. Ведь в этом мире нет способа для таких нормальных людей, как мы, предсказывать что-либо.

Потом, заметив, что я плачу, он взял меня за плечи и, удерживая на расстоянии длины рук, тревожно и внимательно посмотрел на меня.

-- Что с тобой, нибелунга?

-- Ничего, на самом деле ничего, -- я смеялась между всхлипами, вытирая слезы. -- У меня нет абстрактного ума, который может беспокоиться о мире абстрактных историй, -добавила я таким циничным тоном, каким только могла. -- Я беспокоюсь о здесь и теперь. Ты даже не представляешь, что я пережила в этом доме.

-- Конечно, я очень хорошо представляю, -- отпарировал он с нарочитой резкостью. -- Я бываю здесь уже в течение многих лет. -- Он осмотрел меня глазами инквизитора и спросил:

-- Мне очень хотелось бы знать, почему ты не сказала мне, что ты уже была с ними?

-- Я собиралась, но не чувствовала, что это важно, -прошептала я в смущении. Потом мой голос зазвучал решительно и спокойно, и слова непроизвольно потекли из моих уст. -Оказывается, встреча с ними была единственной важной вещью из всего, что я когда-либо в жизни делала.

Чтобы скрыть удивление, я немедленно начала жаловаться, что меня оставили в доме совсем одну.

-- У меня не было возможности сообщить тебе, что я уйду в горы с нагвалем, -- прошептал он с внезапной неудержимой улыбкой.

-- Я обо всем этом уже забыла, -- уверила я его. -- Я говорю о сегодняшнем дне. Сегодня утром, проснувшись, я ожидала, что ты будешь здесь. Я была уверена, что ты провел ночь в маленьком доме и спал на соломенном матрасе. Когда же не смогла найти тебя, то запаниковала.

Видя его озадаченное лицо, я рассказала о полуночном визите Флоринды, о последующем сне, и о том, как, проснувшись сегодня утром, я оказалась одна в доме. Я говорила бессвязно, так как все мои мысли и слова смешались, однако не могла остановиться.

-- Есть так много вещей, которые я не могу принять, -сказала я, положив конец обличительной речи. -- Я даже не могу опровергнуть их.

Исидоро Балтасар не сказал ни слова. Он смотрел на меня внимательно, как будто ожидал, что я продолжу, его брови поднялись от удивления и стали похожи на арку. У него было худое и вытянутое лицо цвета дыма. От его кожи веяло странной прохладой и слабым запахом почвы, словно он провел свою жизнь под землей в пещере.

Все мои суматошные мысли исчезли, когда я посмотрела в его зловещий левый глаз с ужасным, безжалостным взглядом. В этот момент больше не имело значения, что было истинной правдой, а что -- иллюзией, сном без сна. Я беззвучно засмеялась, чувствуя себя легкой, как ветер. Потом начала ощущать невыносимую тяжесть, опускавшуюся на мои плечи. Я узнала это. Флоринда, Мариано Аурелиано, Эсперанса и смотритель -- все они имели такой глаз. Предопределенный навсегда быть без чувств, без эмоций, этот глаз отражал пустоту. Как если бы сам глаз был открыт достаточно, но внутри века -- как в глазу ящерицы -прикрытый слева зрачок.

Прежде чем я успела что-нибудь сказать о его глазе мага, Исидоро Балтасар закрыл оба глаза на мгновение. Когда он открыл их снова, это были совсем одинаковые, темные и сияющие от смеха глаза, а магический глаз исчез, словно иллюзия. Он обнял меня одной рукой за плечи, и мы пошли вверх на холм.

-- Возьми свои вещи, -- сказал он как раз перед тем, как мы подошли к дому. -- Я подожду тебя в машине.

Было странным то, что он не пошел со мной, но я отчего-то не спросила почему. Только когда я собирала свои немногочисленные вещи, мне пришло на ум, что, возможно, он боялся женщин. Это допущение заставило меня беззвучно смеяться: я внезапно знала с уверенностью, которая изумляла, что единственное, чего Исидоро Балтасар не боится, -- это женщины.

Я все еще смеялась, когда подошла к фургону у подножия холма. Я раскрыла было рот, чтобы описать Исидоро Балтасару причину своего веселья, но вдруг странные и неистовые эмоции потоком хлынули на меня. Удар был такой силы, что я не могла говорить. То, что я чувствовала, не было сексуальным влечением, не было это и платонической привязанностью. Это не было похоже на чувство, которое я испытывала к моим родителям, братьям и друзьям. Я просто любила его любовью, не запятнанной никакими ожиданиями, сомнениями, страхами.