Жизнь в розовом свете

Иностранцы редко покидали дом, где среди выбеленных стен гуляли вольные сквозняки, а босые ступни с наслаждением шлепали по холодным каменным плитам — ведь песок у моря чуть не плавился от жары. Крутой берег зарос колючим кустарником, а в темно-зеленом листве сада, обжигая взгляд, свесились оранжевые апельсины.

— Мы сошли с ума, — сказал через три дня Николас, глядя в потолок над кроватью, расчерченный темными деревянными балками.

— А мне больше не нужен ум, — приподнявшись на локте, Агнес заглянула в его лицо и снова почувствовала, как обрывается сердце. — Мне нужен ты.

— Я бы предпочел остаться здесь до конца своих дней. Лишь бы только не выпускать тебя из объятий.

— А престол, Николас Кораджич? Если народ вновь позовет своего государя?

— Я давно не думаю об этом, дорогая… Я — бывший король, бывший летчик, бывший отец и муж… Ведь я отрекся от семьи, Агнес. Раз я с тобой — я больше не могу оставаться с ними.

— Не беда, мальчики уже большие, они поймут. А Стефани мы выплатим щедрые отступные.

Ник покачал головой: — Я беден, Агнес. Кроме дома под Версдином и преподавательского жалованья у меня ничего нет. Имущество нашего рода конфисковано после войны.

— Но у меня есть все. — Агнес, наконец, поняла, к чему стремилась все эти годы — к этой фразе. К возможности оплатить свое счастье. Ник лишь горько усмехнулся: — Ты ведь понимаешь, что такие слова должен произносить мужчина.

— Но ты талантлив, смел, молод. Ты можешь работать. А если не хочешь мы поселимся вот в таком домике на краю света. Я умею мыть полы и печь лепешки. И ещё — я буду тебе петь!

— Сейчас мне кажется, что я соблазнил пятнадцатилетнюю глупышку. — Ник задумчиво погладил её волосы. — И зачем я помчался в Сплит? Ведь знал, ведь я все уже знал!.. С тех пор, как впервые увидел тебя на экране и подумал: «А это та, которую я искал всю жизнь».

— Что же теперь будет с нами? — обвив его, Агнес прижалась к смуглой, поросшей седоватыми завитками, груди.

— Больше всего на свете я боюсь потерять тебя… И себя… Я никогда не был слабым и униженным, Агнес. Я не подчинялся обстоятельствам — я побеждал их. Хотя бы тем, что сумел обеспечить семью, сев за штурвал самолета. Нет работы, унижающего кормильца.

Агнес рассмеялась: — Милый, во время подобных монологов я вижу корону на твоей голове и алую мантию. Но даже такой как сейчас — без единой нитки одежды, ты — самый могущественный, самый желанный мужчина на свете. — Я думала, что не способна любить, — сказала Агнес через некоторое время…

— Ты же не знала, что встретишь меня.

— Вероятно чувствовала. Ради этого и стала звездочкой — чтобы заметил меня и узнал.

— Звездой. Звездой всей моей жизни.

Они могли говорить только о своей любви или заниматься любовью. Они отгородились стеной от мира, боясь заглянуть за нее. Старик-итальянец, носивший по утрам корзину с провизией, ничего не понимал по-английски. Пять дней превратились в вечность, переполненную любовью — капля таких чувств, размешанная в бочке обычной жизни, могла бы сделать её вполне счастливой. А здесь — густейший концентрат, убийственный и прекрасный, как электрический разряд, сжатый в шаровой молнии…

От переполнявших её чувств Агнес часто плакала. — Я не знаю, что мне делать со всем этим. — Она приложила ладонь к груди. — Здесь настоящий пожар и потому так много слез. Но пламя не утихает.

— Не надо грустить, дорогая. И не нужно столько воды. У нас под боком море, а впереди — целая жизнь. — Ник прижал её к себе, стараясь скрыть, как тревожат его мысли о будущем.

— Мне кажется, они могли бы завершить эту огнеопасную связь двойным самоубийством, — вмешалась Ди. — Поплыли бы вечером в открытое море, пока хватило сил… И умерли бы, взявшись за руки, с последними лучами уходящего солнца… Во всяком случае, извини дорогая, перспектив здесь я не вижу никаких.

— Ну почему же? Можно ведь развестись, уладить как-то дела с детьми… Они здоровы, полны сил, окрылены страстью.

— Страсть проходит. Остается оскорбленное тщеславие и стыд за преступное легкомыслие. Уж лучше умереть вовремя. Как принц Рудольф с Марией Вечере в Мейерлинге. Или Ромео и Джульетта.

— Ты отвратительно жестока, Ди. Ведь они едва нашли друг друга и так хотели жить! Николас сказал: «Жди меня здесь, я все улажу, вернусь и заберу тебя навсегда».

— Она поверила? Х-мм… — Ди с сомнением покачала головой.

Неделю Агнес просидела в деревенском доме, чувствуя, как с каждым днем растет страх — ведь она даже не знала, где искать Ника. Казалось, что с ним произошло нечто страшное. Наконец, она решилась выбраться в город и позвонить Питеру в Вену.

— Я ждал, когда ты появишься. Тебе пришла телеграмма из Англии, доложил деревянный, без интонаций голос.

— Читай. — Сердце Агнес оборвалось, она еле шевелила похолодевшими губами.

— Я не актер, монологи о любви не мой конек. Передаю суть — младший сын твоего приятеля попал в автокатастрофу — свалился с мотоцикла. Он выжил, но пока в больнице. Господин Кораджич не может отойти от его кровати… Эй, Агнес, ты меня слышишь? — Питер подул в трубку.