Жизнь среди слонов

Хотя в Оксфорде нас предупреждали, что нельзя толковать поведение животного с позиций человека, я не мог не удариться в антропоморфизм. Эта самка так напоминала величественную и надменную воительницу, что я нарек ее Боадицеей — по имени королевы бриттов, «с чертами суровыми и несгибаемой волей», которая до самой трагической гибели вела народ па борьбу с римским засильем.

До гостиницы я добрался в сумерках, крайне довольный своим фотографическим уловом. Вези целый день изучал графики растительности, а наши повара объединили свои усилия, готовя нам рагу из свиной колбасы и бычьих хвостов.

Я сообщил Вези о своих планах проследить за перемещениями уже знакомых слонов. Он посоветовал мне делать карандашные наброски. Я возразил, что многие слоны отличались друг от друга мельчайшими деталями, а посему фотография представлялась лучшим средством фиксирования этих деталей. Вези заметил, что крайне трудно делать одновременно заметки и фотографии, зато рисунки, хотя и не гарантируют абсолютной точности, постепенно приведут к опознанию каждого слона.

Вези проповедовал метод «последовательного приближения». Он подсмеивался над молодыми учеными, стремившимися во что бы то ни стало сразу получить точные количественные данные. Наилучший способ поиска истины в Африке состоял, по его мнению, в отказе от крайних гипотез и подходе к сути проблемы с помощью непогрешимого метода «последовательного приближения». Это был реалистический путь, но я решил доказать на примере маньярских слонов его неправоту. Мне хотелось получить точные данные сразу.

Во время обеда Вези вдруг вспомнил, что в лагерь приглашенных в парк важных персон забежал потерявшийся слоненок. Я чуть не выпрыгнул из кресла.

— Как? И вы только сейчас сообщаете мне об этом! Знай я раньше, я привел бы его сюда!

Я мечтал вырастить брошенного слоненка, ибо нет лучшего средства познать вид животных, чем изо дня в день наблюдать за жизнью одного из его представителей.

Я обходил лагерь важных персон стороной, полагая, что они предпочитают наслаждаться парками и дикой природой без непрошеных визитеров. Поэтому и прозевал появление слоненка, ворвавшегося в их лагерь, когда там разбивали палатки. Одинокий, растерявшийся слоненок, еще слишком юный, чтобы бояться людей, подошел к первому же человеческому существу — им оказалась девочка, — прижался к ней и уже ни на шаг не отходил от нее. Джон Оуэн, опасаясь, как бы раздраженная мать, ищущая своего отпрыска, не растоптала гостей, приказал смотрителям прогнать слоненка из лагеря. Вези добавил, что в последний раз малыша видели в кустарнике неподалеку от лагеря.

Ночь стояла безлунная, и в таких условиях поиск слоненка был бессмыслен; наутро, с восходом солнца, я явился в лагерь, где готовились к завтраку. Никто не знал, куда делся слоненок. Я объяснил им, что малыш не выживет, если не найдет мать, которой, возможно, нет в живых. Я сел в машину и объехал ближайшие окрестности, но так ничего и не заметил.

Внезапно я наткнулся па главной дороге на большое стадо слонов во главе с грозно ревущими, раздраженными самками. Они припустились в погоню. Одна старая слониха бросилась на «лендровер», угрожая бивнями. Я поехал быстрее, чтобы остаться вне пределов ее досягаемости. Одно мгновение казалось, что она вот-вот вонзит бивни в заднюю дверцу, но она почувствовала тщетность своих усилий и остановилась.

Вернувшись в лагерь, я узнал от смотрителей, что ночью слышались крики слоненка и громкое рычание. Я попросил их показать место, откуда они доносились, по мысль о прогулке через густой кустарник их не привлекала. Я отправился в указанном направлении один.

Мой путь был недолог. Обогнув куст, я вдруг оказался лицом к лицу с громадным черногривым львом, восседавшим на останках слоненка. Он весь подобрался и бросил на меня поверх добычи яростный взгляд. Его мышцы подрагивали, потом из груди вырвалось «вуф», он отпрянул в сторону и исчез.

Судя по прочитанным книгам, это была, пожалуй, самая опасная ситуация, которая может случиться в африканских джунглях! Мне еще не доводилось сталкиваться лицом к лицу со львом, пожирающим добычу. Я потихоньку ретировался, не дожидаясь возвращения хищника. Львы при всей их немногочисленности играли важную роль в Маньяре, и я рассчитывал позднее заняться их изучением. Этого крупного льва смотрители назвали Думе Кубва (Большой Самец). Он был самым крупным в парке. В северной части парка жило два взрослых самца. Обычно Думе Кубву можно было найти на дереве, где он возлежал на слегка наклоненном суку так, что его набитое брюхо свешивалось по обе стороны ветви. Думе Кубва часто появлялся в сопровождении другого самца, довольно жалкого создания с небольшой красноватой гривой. Вскоре после гибели слоненка последнему пришлось выдержать жестокий бой с буйволом. На другой день после схватки я увидел его с глубокой раной под правым глазом. Рана воспалилась, и этот глаз ослеп. Смотрители прозвали его Чонго, что на суахили означает Одноглазый.