– Спасибо за совет, Михаил Васильевич, – поблагодарила Иола Игнатьевна. – Хоть и привязал меня Федор Иванович к моему хозяйству, но все же я мечтаю увидеть красивые танцы, люблю по-прежнему театр, но бываем вместе редко. Чаще вижу театр в своем доме. Девочки мои так увлечены театром, что разыгрывают спектакли у нас дома, а мальчишки тоже пытаются не отставать от них.
– Всех вам благ, спасибо за хлеб-соль, дорогие хозяева, Федор и Иола Игнатьевна. – Михаил Васильевич в какой уж раз пытался откланяться, но каждый раз то одно, то другое останавливало его. – Москва становится для меня преинтересной, и, как знать, может быть, действительно не за горами то время, когда мы решим оставить Киев и променяем его на Москву. Хочется поближе к столичной жизни, Киев уж больно провинциален. А в Москву едут со всех сторон. Недавно случайно встретил все того же Сергея Павловича Дягилева, напрашивался посмотреть эскизы для Марфо-Мариинской обители, видел Александра Бенуа, Рериха, с восторгом говорили о постановке «Псковитянки» в Париже, тоже хотели посмотреть мои эскизы, но я им всем отказал. Рано, пусть смотрят после того, как будет сработано. Пожалуй, только одному человеку показал я эскизы с удовольствием – это Василий Васильевич Розанов, который о моей выставке написал очень точную статью – «Молящаяся Русь», в ней он уловил главную мысль моего творчества, что я изображаю Русь старую, изображаю ее с натуры, все зарисованное взято с таких кусочков русской действительности, куда не проникло ни влияние университета, ни даже вообще гражданские преобразования за последние двести лет иначе, как в виде слуха. Это действительно Русь монастырская, церковная, сельская, действительно я стремился показать душевную боль, как источник религии и религиозности, стремился показать благородство, нравственную чистоту тех, кто молится Богу, испрашивая у него в своих молитвах повседневных благодеяний для современного русского человека, порой забывающего о Боге и думающего лишь о сиюминутных выгодах на земле. Вот Василию Васильевичу я и показал свои эскизы и Марфо-Марнннскую обитель. Он откликнулся в «Новом времени» три месяца тому назад серьезными размышлениями; в основном поддержав мои творческие замыслы, он вложил много теплоты в свои размышления, обратил внимание общества в сторону новой прекрасной идеи человека, которой Бог дал талант быть вдохновенно-доброй и выразить свою идею активно: великая княгиня Елизавета Федоровна подала людям вовремя не камни, хотя бы и самоцветные, а хлеб живой… Как вовремя пришла ей мысль построить обитель милосердия. Может быть, и в Москве эти мысли Розанова будут поняты и оценены, как того они стоят… Вот ведь говорят же: не бойся гостя сидячего, а бойся стоячего… Всех вам благ!
– Михаил Васильевич! Мы, москвичи, поможем привлечь внимание к твоей работе в Марфо-Мариинской обители и воздадим должное великой княгине. Рады, что вы побывали у нас.
Вскоре Нестеровы покинули Ратухино, а Шаляпины долго еще обсуждали этот визит, радуясь встрече и сожалея, что она была короткой.
Глава четвертая
«О, Дон Кихот Ламанчский…»
Январь 1910 года. В первый же день нового года – «Русалка» в Большом театре… Вроде бы уж ничем нельзя удивить Федора Ивановича Шаляпина – все испытал, ко всему привык, но в канун Нового года он вместе с Иолой Игнатьевной посетил дом известного в городе Константина Тарасова и никогда так не радовался успеху артистов, как в этот раз: на самодеятельной сцене шла детская опера и дивертисмент, в которой участвовали все его дети, с огромным успехом выступали Борис и Татьянка. По всему чувствовалось, что тон всему задавала Алла Тарасова, чуть старше его Иринки. И потом, уже дома, они, окружив со всех сторон отца, долго еще разыгрывали домашние сценки, а родители весело смеялись на преуморительные рожицы, которые корчили юные актеры, полагая, что они, как и их отец, играют, создают какие-то смешные образы. Что ж, может, кто-то из детей и унаследует его талант, во всяком случае, он сделает все для того, чтобы они получили хорошее образование, знали языки, чтобы они лучше подготовились к жизни, чем он… Вряд ли кто-нибудь из них добьется того, что и он, так что много на их пути будет разочарований, если они все устремятся на сцену.
В это январское утро Шаляпин наконец-то собрался навестить заболевшего тифом Константина Коровина. Сказал Иоле Игнатьевне, куда он отправился, взял извозчика и помчался к Каменному мосту, на Балчуге, где была мастерская художника.
– Дом Рахманова, – подсказал Шаляпин вопросительно повернувшемуся к нему извозчику.
Расплатился, вошел в мастерскую. Передняя утопала в цветах. Рядом с роскошными цветами – удочки разных размеров, патронташ и другие непременные в хозяйстве вещи.
Шаляпин шагнул к другу, но его остановила сестра милосердия, указав на стул около дальнего столика.