Жизнь после жизни

В сумке стандартный набор для кратковременных поездок с ночевкой: туалетные принадлежности, смена белья, книга для чтения, зарядное устройство для мобильника. Телефон выключен — села батарея. Паспорт, водительское удостоверение, техпаспорт на машину. Настя открыла портмоне, поинтересовалась, сколько в нем денег. Оказалось, немало — восемьдесят пять тысяч пятитысячными купюрами и еще немного по тысяче и по пятьсот рублей. В боковом отделении портмоне две фотографии — Алисы и Аллы. Алла на снимке была потрясающе красивой, без вызывающе яркого макияжа, со счастливой улыбкой, развевающимися волосами и сияющими глазами. Она стояла на фоне равнины, на которой паслись овечки. Пейзаж показался Насте странным, каким-то очень не российским. Но ничего подозрительного, такого, что свидетельствовало бы о намерении Ярцева совершить запланированное убийство, она не обнаружила. Надо бы для очистки совести проверить еще и телефон, но ПИН-код для включения знает только сам Ярцев.

— Ну что? — настороженно спросил Вторушин, который все это время стоял у нее над душой. — Нашли что-нибудь?

— Мне нужно проверить телефон, — сказала Настя. — И вообще я хотела бы еще раз поговорить с Ярцевым.

— Опять?! Что на этот раз?

— Не знаю. Я работаю методом научного тыка, — призналась она. — Меня что-то беспокоит, но я не могу понять, что именно. Что-то где-то не складывается. И потом, у нас ведь не только убийство Ярцевой и Путилина, у нас еще Аида Борисовна, про которую мы как-то подзабыли за всей этой суетой. Если Алла Ярцева нанимала кого-то для убийства Павловой, то муж может об этом знать, пусть не все, но хоть что-то. Я хочу в этом покопаться. И еще одно, Илья: мы совсем упустили из виду, что убийца Павловой знал детали убийства Корягиной. То есть либо он присутствовал при осмотре места убийства Корягиной, либо у него был источник информации в правоохранительных органах.

— Или сам этот убийца — наш сотрудник, — продолжил Илья. — Вы ведь это имели в виду?

— И это тоже.

— Что, постеснялись сказать? — насмешливо спросил он.

— Мне показалось, что ваш коллега Федулов эту мысль не разделяет, у него прямо-таки судороги сделались, когда я ее озвучила в первый раз, помните? И я подумала, что вам, может быть, это предположение тоже неприятно, вот и промолчала.

— Напрасно, — он покачал головой. — Мы с Димкой почти никогда не думаем одинаково, слишком мы с ним разные люди. Так что, если ему что-то не нравится — можете быть уверены, что я с этим соглашусь. У него свое собственное понятие о профессиональной этике и корпоративной чести, он совершенно не выносит, когда выясняется, что где-то какой-то сотрудник милиции оказался преступником, его от этого коробит.

— А вас? — с интересом спросила Настя. — Не коробит?

— Нет, — улыбнулся капитан. — Я отношусь к этому как к должному. Как к привычному и обыденному. Милиционеры точно такие же люди, у них точно такие же слабости и пороки, как и у всех остальных людей. Милиционер-преступник — это нормально. Такие преступники есть во всем мире, и не нужно сходить с ума от горя. Нужно просто уметь вовремя выявлять их и отстранять от службы. Так что, вести Ярцева?

— Ведите.

Хмель из Ярцева уже выветрился окончательно, и, несмотря на пребывание в камере, выглядел он значительно лучше и даже начал проявлять некоторые признаки агрессивности.

— Я вам уже сказал: я не знал никакого Путилина. И Еремеева я тоже не знал. Я вообще не знал о том, что у Аллы есть любовник и как его зовут.

Надо же, подумала Настя, хмельной-то хмельной, а фамилии запомнил. Не так он прост, этот Роман Валерьевич Ярцев.

— Расскажите мне, как вы жили с Аллой, — попросила Настя вполне мирным тоном.

Ярцев удивленно посмотрел на нее, потом криво усмехнулся.

— Ну да, конечно, вы все еще носитесь с идеей о том, что я приревновал Аллу и убил ее. И ждете, что я сейчас начну рассказывать, как плохо мы жили, как часто ссорились, как она мне изменяла. А потом у вас каждое лыко окажется в строку.

— А вы расскажите так, как было на самом деле. Вы ведь любили друг друга и жили мирно и счастливо, правда?

Лицо Ярцева стало серьезным и даже печальным.

— Вы не поверите, но мы действительно жили мирно. Тихо и мирно. Только нельзя сказать, что счастливо. Счастье закончилось в тот день, когда утонула Алиса…