Жизнь после "Жары"

— Прости меня, — сказал Даниил, — Прости меня за то, что я так легко отпустил тебя тогда. И за всё плохое, что случилось с тобой потом, тоже прости меня…

У Оливы из глаз брызнули слёзы.

— Я давно уже простила тебя, — сквозь слёзы произнесла она, — Ты тоже прости меня за всё…

— Тебе не за что просить у меня прощения.

— Да нет, есть за что…

— За что же? — спросил Даниил.

— За то, что моя любовь к тебе оказалась ненастоящей…

Глава 62

Ярпен, ночевавший в ту ночь у себя на Сульфате, не мог сомкнуть глаз. Отвратительная пьяная выходка Оливы, её безобразные крики о том, что он... Нет, просто язык не поворачивался всё это передать. Впору было самому напиться вдрибадан, чтобы забыть всю ту мерзость. Но забыть не получалось.

«Я должен с ней поговорить, — наконец, решился он, — Это нельзя так оставлять. Пусть, наконец, поймёт... Я ей всё скажу».

Решив так он, едва дождавшись утра, поехал обратно на Садовую.

Дверь ему открыл заспанный, взлохмаченный Даниил.

— А где ты был? — удивился он, — Я думал, ты в соседней комнате спишь...

— Мне надо поговорить с Оливой, — сухо сказал Ярпен.

Даниил посмотрел на его лицо и осёкся: таким он Ярпена ещё не видел. С этими бескровными, плотно сжатыми в нитку тонкими губами, с дёргающимся мускулом на щеке, выражение худого и обычно доброго лица Ярпена было на удивление сухим и неприятным.

— Проходи, — только и сказал Даниил, давая дорогу.

Олива уже встала и, лохматая и опухшая с похмелья и слёз, сидела, сгорбив спину, на кухне, и, насупившись, мешала ложечкой свой чай. Сказать, что ей было погано — значит, не сказать ничего. За окном кисло сопливился дождь, на плите тихонько и жалобно посвистывал чайник — и свист этот вкупе с дождём заставлял Оливу плакать от жалости к себе — и чайнику, который, казалось, тоже стонал и плакал оттого, что был никому не нужен.

— Олив, нам надо поговорить, — без обиняков заявил Ярпен, садясь напротив неё.

Она вскинула на него глаза, но за пеленой своего горя не заметила перемен в его лице.

— Я слушаю.

— Я понимаю, что вчера ты была пьяная и не отвечала за свои слова, — сухо начал Ярпен, — Но теперь, когда ты протрезвела, нам необходимо кое-что прояснить.

Олива вспыхнула и опустила взор.

— Я не помню, что я вчера говорила...

— Зато я прекрасно помню. Ты говорила, что я... — Ярпен сделал над собой усилие, чтобы продолжать, — Что я в тебя влюбился... Так вот: я в тебя не влюбился.

— Ну, так и что же? — буркнула Олива в чашку.

— Более того, — продолжал Ярпен, которого равнодушная реакция Оливы разозлила ещё больше, — Я надеюсь, ты понимаешь, что после вчерашнего наши с тобой добрые отношения закончились. И ещё, — он встал из-за стола, — Если ты надумаешь писать продолжение своей книги, то пиши, пожалуйста, правду. Не надо корчить из себя звезду и выставлять остальных вокруг тебя шутами и влюблёнными болванами. Я к ним не причастен; да ты и сама знаешь, что всё не так...

— Что — не так? — спросила Олива.

— Всё не так. Ты — не звезда, и, между нами, не такой уж и талант. Вся твоя книга — не более, чем истерическая реакция брошенной женщины, маленького человека, которому до смерти хочется, чтобы его заметили. Вчера я это понял как никогда...

— Хм. Раньше у тебя было иное мнение...

— Да не было у меня иного мнения, Олив. Мне просто было жаль тебя. Мне и сейчас жаль, хотя ещё больше жаль времени, которое я на тебя потратил...

— Всё сказал? — жёстко перебила его Олива.

— Всё.

— Ну тогда развернулся на сто восемьдесят и пошёл нахрен отсюда.

Ярпен невозмутимо остался стоять.

— Дом не твой, — заметил он, — И уходить мне или нет, решать, опять же, не тебе.

— Тогда уйду я, — сказала она и, пулей вылетев из кухни, едва не сшибла с ног Даниила.

— Вот и поговорили, — пробормотал Ярпен себе под нос.

Даниил тоже был не в духе. Он медлил у плиты с чайником в руках.

— Завтракать-то будешь? — угрюмо спросил он Ярпена.

— Не хочется, — ответил тот, — Я, пожалуй, пойду...

— Погоди, и я с тобой, — сказал Даниил, ставя чайник на место, — Мне всё равно на работу. Да и...

— Да и нечего нам тут делать, — закончил за него Ярпен.

Глава 63

Последний приезд Майкла в Москву на майские праздники окончательно отдалил его от Юли, зато вновь сблизил с Настей. Та дилемма, над которой Майкл всю весну ломал голову — с кем же ему быть, с Юлей или с Настей — разрешилась после мая месяца сама собой.

Почти каждый вечер Майкл и Настя болтали друг с другом по скайпу. И каждый вечер им было о чём поговорить, и не было в их разговорах тех неловких длинных пауз, которые часто случаются, когда разговаривают друг с другом малознакомые парень и девушка. Всё, что разделило их когда-то: расстояние, Юля, Гладиатор — всё это теперь казалось таким ничтожным, что ни Майкл, ни Настя об этом даже ни разу не вспомнили.

— Мииишка! — сказала ему Настя в скайпе в один из летних вечеров, — Ну когда ты в Москву приедешь?

— Ой, ну я даже не знаю…

— Приезжай, Миш, — кокетливо прозвенела Настя, — На Воробьёвы горы съездим. А хочешь, в баню с тобой пойдём?

— Ой, блин… — Майкл аж покраснел от смущения и против воли заулыбался.