Жизнь после Жары (СИ)

Поколебавшись немного и, видя, что его слова требуют подкрепления действием, Салтыков, с трудом поборов свою отчуждённость и нежелание делать это, обнял Оливу и поцеловал. На тот момент она не заметила, каких трудов ему это стоило, она поняла это гораздо позже... А тогда она мгновенно растаяла как сливочное масло и сама прильнула к нему.  

— Всё прощаю тебя и прощаю — устала уже...  

Никки с Ярпеном стояли около высотки и смотрели, как на площади Олива разбиралась с Салтыковым. Увидев, что они вдруг обнялись и начали целоваться, Никки аж всплеснула руками.  

— Вот тебе и раз… — озадаченно пробормотал Ярпен.  

— Дурочка, — сказала Никки, — Наверно, этот Салт опять ей лапши на уши навешал, а она поверила! Её дело, конечно… Но мне это, честно говоря, совсем не нравится.  

— Мне тоже, — упавшим голосом произнёс Ярпен.  

— Ну что ж, раз они помирились, то нам тут больше делать нечего…  

— Я тоже так думаю, — сказал Ярпен, — Пойдём домой.

Глава 55

На площади перед высоткой была установлена видеокамера, посредством которой можно было наблюдать через интернет всё, что делается на главной площади города. Молодые пацаны и девчонки, знавшие о наличии этой камеры перед высоткой, частенько останавливались там, когда гуляли, и ради прикола звонили друзьям и при этом прыгали и махали руками перед камерой — эй, ага, вот они мы, посмотри на нас на сайте, видишь? Но, впрочем, эта игрушка быстро надоедала, и ребята, позабавившись так раз-другой, уже проходили мимо этой камеры более равнодушно.  

В этот предвечерний летний час, когда люди, недавно вернувшиеся с работы, ужинали у себя дома, площадь перед высоткой была почти пустынна. И если в этот момент кто-нибудь от скуки сидел у компьютера на сайте мэрии Архангельска и смотрел видеотрансляцию площади, то, скорее всего, не увидел там ничего интересного, кроме одной-единственной целующейся парочки, стоящей аккурат напротив камеры. И, скорее всего, мысли тех, кто это видел, разошлись в двух направлениях: те, кто не знал, что за парень с девушкой там целуются, думали: «Ох уж эти влюблённые парочки! Тоже, нашли место, где лизаться!» А те, кому эта парочка была знакома, думали примерно так: «Эх, Салтыков, Салтыков…»  

Салтыков, бесстрастно и оттого, наверно, так нежно как никогда, поцеловал Оливу в губы и, отстранившись, провёл рукой по её пышным волосам.  

— Какие у тебя классные волосы, я помню, как я любил ими играть тем летом... Как я был в тебя тогда влюблён...  

— А теперь что — уже не влюблён?  

«Йоупт!» — мысленно произнёс Салтыков, возводя очи к небу. Случись же так некстати эта оговорка по Фрейду! Но надо было быстро спасать положение.  

— Мелкий, поехали со мной жить в Питер! — выпалил он, очевидно, не думая над тем, что говорит — надо было говорить хоть что-то, — Поехали, мелкий. Там больше возможностей...  

— Зачем? — скривилась Олива, — Что я там забыла? Здесь у меня все друзья, а в Питере только Майкл… 

— Вот видишь, ты не хочешь...  

— Я этого не сказала! Мне всё равно, где жить. Только ведь ты обманешь, как тогда.  

— Вот видишь, ты мне не веришь...  

— А разве можно тебе верить? Ты же не говоришь — когда, как, каким образом. Ты говоришь абстрактно — поехали в Питер, и всё! Как тогда сказал — я на тебе женюсь. А когда женишься — через тридцать лет, когда умрёт первая жена, оставив тебе троих детей?  

— Ну вот, мелкий, опять начинаешь...  

— Потому что ты меня не любишь!

— Я люблю тебя, мелкий, — машинально сказал он и опять холодно поцеловал. Олива чувствовала, что он делает это через силу, но ей не хватало его как воздуха, и она как сумасшедшая обняла его.  

— Пойдём, мелкий, наверх... — Салтыков попытался высвободиться из её объятий.  

Оливе не хотелось подниматься к нему в офис, но она как раба пошла за своим хозяином. Он опять не спрашивал её, хочет она что-либо или не хочет — он лишь приказывал, а она подчинялась. Всё вернулось на круги своя, как и полгода, и год тому назад.  

— Сейчас у нас АГП вконец разваливается, — сказал Салтыков, — Нет средств для финансирования. Ты знаешь, сколько я сейчас официально получаю? Семь тысяч рублей! У нас из-за этого половина народу поувольнялось…

— А как же твоя фирма?

— Так кризис же, мелкий, заказов нет...  

В рабочем кабинете Салтыкова уже никого не было — все сотрудники давным-давно ушли. Олива огляделась по сторонам: офисная мебель была новой, как и компьютеры.  

— Однако не так уж вы и бедствуете, как ты говоришь, — заметила Олива, — Вот у меня на работе бедствовали — так все стулья были продраны, хуже, чем на помойке…  

— Глупый ты мелкий, — усмехнулся Салтыков, — Разве в этом дело? Ничего-то ты ещё не понимаешь…  

Олива подавила вздох. «Опять двадцать пять… — пронеслось у неё в голове, — И зачем мне всё это? Он меня не уважает, ни во что не ставит. Кто я для него? Просто «глупый мелкий», и этим всё сказано. Вот она — цена счастья. Но что же делать, если без него я не могу жить…»  

— Мелкий, ты чай будешь с бутербродами?  

— Нет, спасибо, — отказалась Олива.  

— А я поем, мелкий, ладно?