Жизнь побеждает

Тем, кто заказывал, рисовал и печатал эти карикатуры, казалась нелепой и достойной осмеяния самая мысль, что судьбы и жизнь тысяч людей зависят от маленьких, никому, кроме охотников да ученых-зоологов, не известных зверьков. Заболотного рисовали Дон-Кихотом, сражающимся с ветряными мельницами. Каждому большому открытию приходилось в те времена преодолевать множество всевозможных препятствий, прежде чем оно завоевывало мир. А время, ушедшее на борьбу с косностью, оплачивалось жизнями людей.

Заболотный наблюдал.

В сентябре или середине октября зверьки собирались группками и на время зимней спячки прятались в глубокие норы. Вход они наглухо заделывали. Обычно тарабаганы выходили из нор только в марте. Но иногда среди бесснежной монгольской зимы можно было услышать характерный шорох, увидеть, как вдруг зашевелится земля, покажется усатая голова и зверек выползет наружу. Это болезнь поразила легкие грызуна, разбудила его, начала душить, заставила из последних сил пробиваться к воздуху.

Однако, как рассказывают местные жители, чаще всего мор тарабаганов начинается летом. Голодные птицы жадно набрасываются на тушку погибшего зверька, и через несколько минут от него ничего не остается.

Это очень затрудняло работу исследователя. Невозможно было в степи отыскать очаги эпизоотии ¹, чтобы тщательно изучить в лаборатории заболевших тарабаганов. Коршуны и ор< лы парили в неярком степном небе — они сторожили добычу.

Почти безнадежным казалось опередить птиц, найти достаточное количество погибших от болезни зверьков, чтобы подвергнуть их точному бактериологическому изучению. Трудно, но необходимо!

Заболотный пересекал степь вдоль и поперек. Кочевые

¹ Эпизоотия — массовое инфекционное (заразное) заболевание животных.

монголы привыкли к неутомимому всаднику. Он возвращался полумертвый от усталости. И во сне мерещились ему однообразные сопки, холмы, похожие на застывшие волны, зверьки, стерегущие свои подземные города.

Шел ли он правильным путем? Ведь вовсе не так однообразен животный мир в степях Монголии: тут обитают десятки видов птиц, насекомых, хищников, насекомоядных, грызунов.

Что ж, даже если он гонялся за тенью, долг его был — догнать тень и, только воочию убедившись в ошибке, переменить направление поисков.

Не раньше!

Впрочем, он знал, верил и чувствовал, что идет по правильному следу. И нельзя было медлить. Каждый потерянный день мог обойтись очень дорого.

В записную книжку заносились новые факты.

В степных кочевьях время от времени вспыхивала болезнь. Народный опыт подсказывал кочевникам, что вспышки этой болезни среди людей связаны с эпизоотиями тарабага- нов. Болезнь так и называли — тарабаганьей. Но догадка, даже самая вероятная, — это еще не знание.

Врачи Решетников и Белявский дали точное описание тарабаганьей болезни. Она выражалась в сильной лихорадке, припухании желез, кровохарканье и почти всегда оканчивалась смертью.

Симптомы, разительно сходные с признаками чумы.

Но разве мало болезней, очень похожих по своим проявлениям, вызываются совершенно различными возбудителями!

По пламени нельзя судить о причинах пожара.

Решетников считал, что гибельная тарабаганья болезнь возникает самопроизвольно в сухое лето или осень, в пору, когда трава выгорает, а высохшая земля покрывается трещинами.

«Не особая, самопроизвольная эпидемия, а чума, которой человек заражается от тарабагана», думал Заболотный.

Но и сейчас это было лишь догадкой. А можно ли на основе недоказанной гипотезы пытаться строить фронт борьбы с одной из самых суровых опасностей, угрожающих человеку?

Надо было увидеть своими глазами, выделить из заболевшего или погибшего тарабагана жизнеспособную культуру чумного микроба. Только это позволило бы поставить знак равенства между чумой и тарабаганьей болезнью, доказать, что это не йакая-то новая болезнь, а чума, которая переходит от грызуна к человеку.

Вечером после поездки по степи Даниил Заболотный возвращался в свою походную лабораторию. От усталости дрожали руки. Лучше бы подождать до утра, но жаль потерять даже минуту. Он работал, тщательно препарируя и исследуя дневную добычу. Он стоял у самых хранилищ вируса, но разгадка не давалась.

Пока не давалась!

Объектив микроскопа обшаривал пустыню препарата: десятая, сотая, а может быть, тысячная неудача.

Утром, с рассветом, он снова отправлялся за добычей. Солнце отбрасывало на выжженную степь несуразно длинную тень: пожалуй, эта тень действительно напоминала Дон- Кихота, начинающего свои странствования.

Сходство было еще и в том, что, так же как Дульцинея Тобосская не знала, что Дон-Кихот сражается за ее честь, монголы, проезжавшие в стороне и оглядывавшиеся на одинокого всадника, не-думали, что они видят рыцаря, в подлинном и высоком смысле этого слова рыцаря, почти в одиночку сражающегося за их жизнь, человека, который странствовал, странствует и будет странствовать по всему свету, забыв об усталости, не зная покоя, ища встречи с самой смертью.