Жизнь наоборот

И Жданов испарился. У него привычка такая — исчезать не вовремя. Или, наоборот, вовремя? Алина на миг задумалась, затем отбросила ненужные мысли и взялась за картотеку. Фанерный ящичек не пополнялся карточками со времён царя Гороха. Алина рассматривала мутные трудноразличимые фотографии и тоскливо думала, что напрасно теряет время. Дверь скрипнула, и в помещение проникла странная особь непонятно какого пола и происхождения, одетая в растоптанные мужские ботинки, грязную неопределённого цвета хламиду и с грязной же банданой на голове. Тусклый взгляд, мясистый нос и нависшие брови не добавляли ясности в портрет. Перед Алиной стоял новый вид человеческого существа.

— Ты кто? — спросил новорождённый вид хриплым голосом.

— Оперуполномоченный уголовного розыска лейтенант Кузина! — неожиданно звонким голосом отчеканила Алина.

— А ксива при себе? — дыхнуло существо, и Алину обволокло застарелым перегаром, впрочем, не противным, так как существо не так давно употребило свежую порцию спиртного, судя по наложенному сверх перегара запаху.

— Имеется! — гордо кивнула Алина, одновременно перебирая пыльные карточки учёта.

По всей видимости, в этом ящичке имеется фото странной личности, но узнать её не представляется возможным. Придётся задать наводящие вопросы.

— А вы кто?

— Я? Я — никто! — гордо отрапортовала странная личность. — И звать меня никак!

— Так не бывает, — грустно пояснила Алина, — у каждого существа должно быть наименование или определение. Даже червяк, даже какая-нибудь гусеница имеют наименование и классификацию. Любой человек обязан иметь имя, отчество и фамилию. И неважно, кто он и какой национальности.

— Вот-вот, именно — какой национальности? — радостно подхватила личность. — Я без национальности. Я — человек своего времени. Без имени и корней. Просто существую!

— Я же сказала — так не бывает! — стояла на своём Алина. — Корни у вас есть. В виде регистрации. Временной или постоянной — сейчас разберёмся.

— Ну, началось! — недовольно загудела личность. — А где этот, наш новый участковый? Я к нему на приём.

— По делам ушёл, — обрадовалась Алина, надеясь, что личность испарится так же, как и участковый.

Не вышло. Личность осталась стоять, хлопая бровями и разбухшими веками. Две мутные струйки стекали по глубокой носогубной складке.

— Как же так? А я пришла доложить обстановку, — пригорюнилась личность, и Алина, наконец, определила, что перед ней стоит женщина, не совсем старая, можно даже сказать, молодая.

Это было видно по кистям рук, грязным и замусоленным, но крепким и выносливым. Шея тоже выглядела довольно молодо. Эта женщина пыталась ещё быть женщиной, несмотря на житейские затруднения. Алина увидела следы румян и тона на морщинистых щеках, остатки помады на оттопыренных губах. Сердце наполнилось жалостью. Как же можно было довести себя до такого состояния?

— Я это, за получкой пришла, — настороженно глядя на Алину, сказала женщина.

— За какой получкой? — Алина решила ничему не удивляться. Получка так получка. Мало ли какие отношения существуют между участковым и этой женщиной. Наверное, она информатор на опорном пункте.

— Как это — за какой? Я тут своя! — женщина подбоченилась. — Уборщица. Кабинеты убираю.

— У нас всех уборщиц сократили, — отмахнулась Алина. — Сами убираем.

— А тут не сократили. Каждый день прихожу, мою, чищу, пыль вытираю, — женщина, оглядываясь вокруг, перечисляла свои заслуги перед отечеством. — А участковый мне зарплату платит.

Алина невольно огляделась. Пыль кругом, грязь, бумажки, в углу окурок валяется. Женщина проследила за её взглядом:

— Напакостили уже, щас уберу.

Она пошла возиться с вёдрами и тряпками, а Алина привычно складывала старые карточки по порядку: улица к улице, дом к дому, состав к составу.

— А как вас звать-то? — спросила она женщину, возившую шваброй вокруг стола.

— Надеждой. Надежда я!

И столько гордости было в её голосе, что Алина вздрогнула. Ведь не всегда же она такой была.

— Надежда, а вы не знаете случайно кого-нибудь из этих, — Алина потрясла пачкой карточек, ранее судимых за совершение грабежей, — кто ходит зимой и летом в домашних тапочках?

— А-а, этот, пришибленный, знаю, знаю, как его, — Надежда обрадовалась, что появилась возможность отлынить от работы и присела на стул, — Илюха Креститель. Кликуха у него такая. Он всех по матушке крестит.

— А где он живёт? — стараясь выглядеть спокойной, спросила Алина.

— Да тут, рядом, на Якубовича, у сожительницы. Знаешь, скоко тут коммуналок? Тьма-тьмущая! У Илюхи вечно денег нету. Нигде не работает. Не то, что я, вёдрами да тряпками на кусок хлеба зарабатываю. А он на наркоте сидит. Ленивый. Вот и бегает по району в одних тапках.

— Адрес сожительницы знаешь? — внутренне возликовала Алина.

То-то обрадуется Батанов. Она представила выражение его лица при столь приятном известии и даже глаза прикрыла от предстоящего удовольствия.

— Знаю, чего ж не знать, — пробурчала Надежда, — мы с ней подруги. Начальница, а ты получку-то дашь? Я даром не работаю!

— Конечно, вот, держи!