Жизнь наоборот

— Я тут всех знаю, — заважничал Витя, — они мне по жизни должны. Чуть что — сразу ко мне бегут. То да сё, то телефон нужен разовый, чтобы позвонить и смыться, то деньжата закончились, то свести с кем-нибудь.

Он пощёлкал пальцами, показывая знаками официанту, что выйдет на минуту. Витя ушёл курить, а Алина судорожно вспоминала, где она видела этих мужчин. Перебрала в памяти события последних трёх месяцев, что-то мелькнуло перед глазами, и она вспомнила: этих мужчин она видела в пивбаре «Кружка». Она сидела с ними, пытаясь отыграться за сорванную разработку. Ничего не вышло. За ней пришла мама и забрала с собой. Алина усмехнулась. Три месяца назад такое ещё могло случиться. Сейчас она живёт отдельно от матери и чувствует, что с того эпизода прошло не три месяца, а триста лет. Запахло табаком. Вернувшийся с перекура Витя, по-дружески обнял Алину. Она не дёрнулась, поняв, что это дружеское объятие.

— Не скучала без меня?

— Да нет, сидела, вспоминала, где я видела этих мужчин, — она кивнула в сторону соседнего столика.

— Вспомнила?

— Да, в «Кружке», они там проституток снимали, — она отпила глоток горького напитка. Какая мерзость — это пиво! Жаль мужчин, они столько мерзости в себя вливают. Поэтому и агрессивные. Алина мысленно отметила, что спокойно оперирует разными словечками, о существовании которых три месяца назад ещё не знала, а если и знала, то не пользовалась ими.

— А ты что там делала? — опешил Витя, делая круглые глаза.

— То же самое, что и здесь, пиво пила, салат ела, людей разглядывала, — улыбнулась Алина.

Она говорила правду. Вите ответ пришёлся по душе. Он раскинул руки по спинке деревянной скамьи:

— А-а, понятно, своя, значит! А это мои кореша. Подойду поговорю, а то неудобно.

Витя пересел за соседний столик, а Алина судорожно соображала, что нужно сделать, чтобы Витя познакомил её с мужчинами, но так, чтобы они к ней не приставали. Ничего умного в голову не пришло. Когда Витя вернулся, она спросила:

— Ну что, поговорил?

— Да, поговорил, помочь надо, беда у них, — он с неохотой поковырялся в тарелке.

— Какая? — у Алины тоже пропал аппетит, она с ненавистью смотрела на отбивную: надо съесть, а то Витя обидится.

— Да, Вован пропал. Кореш мой. Поехал смотреть комнату у «Парнаса» и исчез.

— А они гастарбайтеры?

Вот она, ниточка! Сразу захотелось есть. Это на нервной почве. Любимая мамина присказка. Алина вцепилась зубами в котлету. Неужели удача?

— Да, эти с Украины. А Вован с Белоруссии. Стройкой занимаются. А там сама знаешь: то кинут, то по башке настучат, то ментам сдадут. Они ко мне за разовыми симками бегают, чтобы не регистрироваться.

— А они заявили, что Вован пропал? У него же, наверное, семья, дети, раз на заработки приехал.

Витя хмыкнул, доел отбивную и залпом выпил пиво. Посмотрел на Алинину порцию, и она быстро сообразила:

— Пей, мне что-то не пошло. А я лучше кофейку.

— Да кто его искать будет? Гастарбайтер, он и в Африке гастарбайтер! Лишний человек. Без регистрации, без жилья. Пустое место. А с ментами только свяжись. Сначала заяву примут, а потом по всем делам таскать начнут.

— Как же так? — растерялась Алина.

— А так! Был человек, и нет человека. И никому нет дела.

Витя пошарил рукой в сумке и вытащил абсолютно неприглядный айфон.

— Держи! Дарю.

— Что ты, мне неудобно.

— Бери — сказал!

И оба засмеялись. Получилось смешно. Уже на улице Алина поняла, что упустила что-то важное, а что, не смогла объяснить себе. Она почти бежала, судорожно соображая, что делать дальше.

* * *

Во вторник Алину проигнорировали и на совещания не позвали. Ни на одно, ни на второе. Малышев молча кивнул на ходу, а Батанов пробурчал что-то нечленораздельное. Ругнулся, наверное, вместо приветствия. Алина посидела за компьютером, клацая по клавиатуре, затем набросила куртку и отправилась искать Воронцова. Дима стоял у окна, разбирая пропыленные листы бумаги. Кипы и пачки заброшенных пожелтевших страниц и томов лежали повсюду, словно горы бурого снега, оставшегося после нудной и надоевшей зимы.

— Димыч, привет!

— А-а, это ты? — он не обернулся.

Сегодня со мной никто не здоровается. Решили до завтра погодить. Алина подошла к Диме и осторожно заглянула ему в глаза, выворачивая шею.

— Дим, помоги мне, пожалуйста! Вопрос жизни и смерти.

— Помирать собралась?

Никакой реакции, словно не было между ними любви, горячей постели, влажных простыней и бурных ласк. Ничего не было. Полное и безоговорочное отчуждение.

— Димыч?

— Что?

— Посмотри на меня, пожалуйста! Повернись ко мне лицом, а к окну спиной!

Воронцов со скрипом повернулся, впрочем, заскрипел стул, упёртый его коленом. Оба засмеялись, но натужно, по принуждению, одновременно сожалея, что когда-то были близки.

— Чего тебе?

И голос чужой, и глаза пустые. А когда-то в них бурлила жизнь. Димины глаза были наполнены страстью, чувством и нежностью. Алина нравилась ему. Она казалась маленькой девочкой, несмотря на высокий рост и длинные ноги.

— Понимаешь, я ходила на Сенной рынок, там познакомилась с парнем, его Витей зовут, и он подарил мне айфон!