Жизнь наизнанку

Там было интересно, таинственно и загадочно. Даже когда отцы засыпали, он все равно сидел и пялился в тоннель без перерыва. В это время все чувства его обострялись. Нос улавливал такие запахи, которые на станции никогда не попадались, а зрение усиливалось, и он видел намного дальше, чем обычно, даже, когда костер потухал совсем. Все попытки отучить его от этого не детского занятия не увенчались успехом.

Еще он повадился забегать к дяде Ефиму и тете Свете. С первым было очень интересно, так как все истории о поверхности, о происходящем в метро, о том, какие славные битвы они выигрывали, он получал только от него. А тетя Света всегда угощала его чем-нибудь вкусненьким, даже когда меню в столовой было строго регламентированным.

Через два года, когда его отправили в местную школу, где мальчик показывал отличные результаты, ушел дед Антип. Просто ушел и не вернулся. Последнее время он очень сильно сдал. Не мог передвигаться без палки, часто, задыхаясь, кашлял, периодически плевался кровью. Очевидно, он почувствовал скорую кончину, поэтому и покинул станцию. Целую неделю тогда Звереныш не находил себе места. Потеря любимого человека сказалась на нем очень сильно. Он частенько подходил к его палатке, сидел возле нее по несколько часов и тихо скулил, ни на кого не обращая внимания. Тогда Жгут приходил с работы, или дежурства, укрывал его выцветшим от времени покрывалом и забирал его домой, ласково нашептывая ему что-то. Возможно, смерть той собаки, которая в первые годы его жизни заменила ему мать, очень сильно запечатлелась в его памяти, и только Жгут, единственный близкий теперь ему человек, мог уговорить его что-либо делать.

Сам же Жгут изменился до неузнаваемости: ранее ленивый, флегматичный, ничего не желающий мужик средних лет, которому даже бороду лень было подравнять ножом, и которому не нравились любые общественные мероприятия и праздники, стал заботливым и любящим папашей, который, кроме обязательных, набрал себе еще и дополнительных работ. Он стал заниматься всем, чем раньше не хотел. Предлагал свои силы и умение везде, даже там, где они, собственно, были не нужны.

Каково же было удивление Ефима Петровича, когда однажды Жгут пришел к нему и попросился в группу сталкеров, которая имелась на станции. Он не смог ему отказать, и с тех пор мужчина, прошедший целый полугодовалый курс тяжелых и изнуряющих тренировок вне своих дежурств и основной работы, стал полноценным сталкером. И ни разу он не отказался ни от одной вылазки на поверхность.

Жгут приносил мальчику много интересного с поверхности, много свободного времени уделял обучению его грамоте, для чего, кроме всего прочего, таскал в больших количествах с поверхности книги. Наверное, он действительно уверился в том, что этого мальчишку послала ему судьба, чтобы исполнить некий свой замысел, дать Жгуту шанс сделать хоть что-то хорошее в этой его никчемной до этого жизни. Взгляд его теперь не был безразличным. В нем горел огонь, и светилась жизнь, сейчас которой он был доволен.

Так бы все и продолжалось, пока однажды не случилось страшное. Отряд сталкеров отправился на поверхность в составе трех человек, в их числе находился и Жгут. В этот день, вернее вечер, он зашел в палатку в хорошем настроении. Сунул в руку Зверенышу сладкую булку, которую взял в столовой у тетки Светланы, и, чмокнув мальчишку в макушку, произнес:

— Будь сегодня хорошим мальчиком, ладно?

— Хорошо, пап, — ответил тот, с тревогой взглянув на Жгута. Какое-то странное предчувствие беспокоило его весь этот день, но он боялся озвучить его, ожидая быть не понятым. — А что случилось?

— Случилось? — Удивился отец. — Да, нет. Вроде ничего не случилось. Просто идем на поверхность, и все… Хотя… Нет. Ты прав, сынок, случилось. Случилось! — Он радостно воздел руки вверх, а потом, обхватив парня своей теперь железной хваткой, довольно заговорил:

— Представляешь, сынок! Вчера пришел с поверхности Грымза. Ну, тот, вечно «набыченный». Ты его знаешь. Так вот, недалеко он обнаружил склад. Представляешь? Склад с продуктами! Подземный! В подвале многоэтажки. И там, кроме всего прочего, он нашел много мешков муки. Ты представляешь?

— Но это же классно, пап!

— Да, сынок! Только вот наш начальник не верит ему. Кто это видел? Как не заметили раньше, если так близко? В общем гундел долго, пока не решил отправить нас с проверкой. Троих. Чтобы мешок муки принесли в подтверждение. Вот я и иду, сынок. Я-то знаю, что, если Грымза говорит, то это — правда. А это значит, что мы найдем в этом складе именно то, о чем он и сказал! Завтра, еще до рассвета, мы будем здесь и с мешком муки! Здорово?

— Да, пап, — почему-то в голосе Звереныша совсем не было радости.

— А еще, — проговорил он воодушевленно, смотря прямо в глаза сыну, — там он видел семена. В пакетиках. Ты представляешь? Посадим, те, что прорастут, будут залогом удачного существования нашей станции.

— Да, классно, пап, — опять не очень весело проговорил Звереныш. — Когда вы выходите?