Жизнь наизнанку

— Отвали! Не подходи ко мне, щенок! — мужчина отшатнулся от слишком назойливого паренька, словно от проказы, но тот не отступал. Протягивая руку, шел следом.

— Я же сказал — отвали! — сталкер остановился слишком резко, слишком грозно сдвинул брови, и что-то злобное, нечеловеческое промелькнуло в его взгляде. Мальчик оторопел и, развернувшись, убежал.

— Эй, мужик! Ты че? — раздался грозный голос. Вдоль правой стены перехода с кольцевой Проспекта Мира на радиальную толпились торговцы. Сброд сбродом! И одеты, как отребье. Нормальные челноки тут не «пасутся». Чего от Ганзы взять? Она только с Альянсами торгует. А все остальное — мелочь. Шли бы лучше чай с ВДНХ возить, и то дело было бы. А то трутся тут и живут хуже бомжей…

— Тебе чего ребенок сделал, урод? — не унимался торгаш. — Я тебя спрашиваю?!

— Не-По-Дхо-Ди-Ко-Мне! — зарычал сталкер, выделяя слоги. Он снова развернулся лицом к толпе, начавшей собираться сзади. В этот раз в его руке был пистолет. Люди отшатнулись, охнули. От ганзейского блокпоста бежали бойцы — видимо, мальчишка уже «настучал». Да плевать! Все равно никого подпускать нельзя. Звери! Все вокруг. Надо уходить. Иначе приступ сделает все раньше времени.

— Что тут происходит? — спросил Карпов — старший ганзейского патруля. Нормальный мужик, слегка дотошный, но на компромисс идет. — Волков, ты чего тут устроил? Совсем крыша поехала? Андрей, только же от нас, чего в самом деле взбеленился?

— Я лишь хочу, чтоб от меня отстали! — уже спокойней проговорил Волк, исподлобья посмотрев на Карпова.

— Слышь, Андрюх, давай-ка успокаивайся. Жена, небось, с задания ждет, а ты тут… Расходитесь! — крикнул старший в толпу. Люди на Проспекте Мира боялись ганзейцев. Те, в случае чего, могли не задумываясь и оружие в ход пустить. Поэтому народ, недовольно бурча, начал рассасываться. — А ты давай… — Карпов не договорил. Повернувшись, он увидел спускающегося по эскалатору Волка. Спина чуть сгорблена под вещмешком и автоматом, а походка тяжелая, слегка пошатывающаяся. Странно все это… Надо доложить Давыдову.

Жена. Нет, к ней сейчас нельзя. Определенно. Не то состояние. На радиальной сталкер, словно не замечая никого, спрыгнул на пути. Он зашагал во тьму, в сторону Сухаревской, благо тоннель никто не охранял. Альянс начинался с родной Рижской. А Проспект Мира-радиальная была своеобразной буферной зоной между Ганзой и его родной станцией. Следом нырнул никем не замеченный бомжеватый мужчина…

Метров через сто сталкер зашел в подсобные помещения. Все, что можно было, отсюда уже растащили, отвернули и оставили пустовать. Поэтому кроме пыли, бетонной крошки и старой паутины, свисавшей с потолка, внутри ничего не было. Он отыскал самую дальнюю комнату и забился в угол, выключив фонарик.

Лучше б сталкер этого не делал. Луч света был единственным связующим с реальностью звеном. Червячок, засевший в голове, ожил, отчего ее пронзило болью. Волк схватился за голову и рухнул на пол вниз лицом, потеряв сознание.

* * *

На Сухаревской было темно, грязно и холодно. Бомж Ванька подышал на руки в старых дырявых перчатках и с завистью посмотрел на одинокий костерок в центре платформы. Залетные челноки: погреться не пустят, поесть не дадут. А еще могут по шее надавать за излишнюю назойливость. Мало что-то их сегодня. Всего одна группа из шести человек. Обычно через Сухаревскую больше народа проходит, так что можно выпросить иногда что-нибудь пожевать. А чаем или водой горячей почти всегда угощают. А сегодня не получится. Час назад с Проспекта Мира пришли, мало их, да и вид какой-то злой. Один так недобро глянул, когда Ванька мимо проходил, что ну их на хрен, лучше уж мха в тоннеле поискать. И то дело будет.

Из темноты по платформе вышел мужчина. Фигура и одежда сталкера. Выправка тоже. Люди у костра заметно оживились, один из них зло крикнул:

— Эй! Ты мне, урод, за мальчишку так и не ответил… — на что пришедший достал пистолет и выстрелил в голову говорившему. Еще пять выстрелов прогремели над платформой. Ваня тихо скатился на пути. Авось не заметит. Волк огляделся, схватился за голову, потом поднял пистолет к виску, но через секунду опустил вниз, пробормотав:

— Надо что-то делать, — и ушел во тьму, обратно к Проспекту Мира.

Иван аккуратно выглянул, удостоверился, что Волк покинул станцию, и с довольным видом пошел обирать свежие трупы. Придется попотеть, чтобы быстро очистить их и стащить всех в яму для мертвых. Не зря он выгнал с Сухаревской старых обитателей. Концерт, что обещал Давыдов, удался. Вот только его могло зацепить, но обошлось. Действительно, иногда старые обноски творят чудо. Сливают с темнотой похлеще черной одежды военных. Так, теперь поживиться и с докладом на Проспект Мира…

* * *

Темнота обволакивала. Она скользила по телу, словно живое существо, холодила душу и заползала прямо в сердце, не вызывая у человека ничего, кроме спокойствия. Ни паники, ни страха. Только умиротворение от ощущения себя, как единственного живого в мире, канувшем во тьму.