Жизнь наизнанку

Но и любовь тоже стала ценна в этом подземном царстве. Не каждому дано любить чисто и безвозмездно, и столь крепко. Вот и зависть завладела одной слабой душонкой. Захотелось ему любви столь же крепкой и долгой, как у нашей семьи. И пришел он к женщине, и просил ее любви любыми способами, даже угрозами. И не знала женщина, что поделать, как сказать мужу, что появился демон-искуситель и пытается разрушить их семью. Терзалась женщина, пока не пришел любимый брат, и не вымел он то зло метлой со станции. И боялись его все, в том числе и Царь того странного мира, потому что брат был сильным. Он на поверхность ходил, много знал, и имел скрытые нитки в подземном мире, которые привязывали к нему многих правителей. Изгнал Царь своего племянника скрепя сердцем. И пробыл тот в изгнании года два, пока зависть не задушила в нем все человеческое, что еще оставалось. Дождался он, когда брат уйдет надолго, и вернулся. И не просто так, а с ужасной целью: разрушить ту счастливую семью, и заиметь такую желанную любовь.

— Все правильно! — тихий голос шел из темноты, медленно и нараспев, словно говоривший наслаждался каждым звуком. Оксана вскочила, подталкивая сына. Но с разных сторон из тьмы начали появляться мужчины, отрезая бегство женщины с ребенком. Витька почувствовал дрожь, вновь охватившую тело. Вместе с голосом в душу вполз и страх. Они с матерью заметались среди четырех мужчин с автоматами, окруживших их. Обоих местных мужичков словно сдуло с платформы — так быстро и трусливо они скрылись в темноте, из которой лился голос.

— Все правильно, Ксан! Все правильно! Зависть тяжелое чувство, гнетущее. А еще неразделенная любовь. Сколько я просил? Сколько умолял? Угрожал! И что? Оказался от желанной женщины дальше, чем ожидал. Ты не представляешь, как невыносимо жить вдали от тебя! Ты не представляешь, насколько это мучительно! Любить, и не быть любимым! И находиться все это время всего лишь в паре перегонов. Это невыносимо, Ксан!

— Яш, не надо! Я тебе прошлый раз все сказала!

— Надо, Ксан! Надо! — в голосе прорезались злые нотки привыкшего повелевать и все иметь человека. Витька задрожал еще сильнее. Оказаться с матерью на безлюдной станции в окружении бандитов, ничего не признающих, было верхом кошмаров. И кто им теперь поможет?

— Надо! — С этими словами говоривший вышел в свет костра. Высокий, черноволосый, статный, с большими, блестящими огнем гнева глазами. Он был красив и худ, но в тоже время его фигура и легкие, но четкие движения выдавали в нем хищника. Зверя, до поры до времени затаившегося в людском теле.

Витька вспомнил его. Он не единожды носил поднос со свининой в вагон «смотрящего» — презент от отца. Мальчику позволялось зайти в огороженный от остального вагона тамбур, поставить поднос с едой на пластмассовый столик у стенки, и тут же уйти. Но один раз он застал в этом закутке этого мужчину. Тот пренебрежительно прижал к стене вагона какую-то женщину и с жадностью лапал ее. Витька тогда от увиденной картины чуть не уронил поднос. Яков же, широко ухмыляясь, жестами одной руки — второй он держал женщину за волосы — показал пацану на выход… Пунцовый от стыда Витка быстро поставил поднос на стол и выбежал из вагона.

— Надо, Ксан! Мы еще не закончили! — Яков шагнул ближе к Оксане, отчего та съежилась и отступила. Но сзади стоял бандит и дулом автомата толкнул женщину вперед.

— Помнишь, как ты говорила мне, что, пока жива любовь, ты недоступна? И что же? Любовь мертва! Умер твой муженек три дня назад. Не так ли?

— Ты убил его! — на глазах матери проступили слезы.

— Нет. Но тем не менее… Любовь умерла, а ты… теперь доступна? Теперь сможешь отдать ее мне?

— Нет! — Оксана гордо выпрямилась, будто в позвоночник воткнули стрежень, и прошептала. — Эта любовь не умрет! Никогда!

— А я не прошу! — Яша резко приблизился и схватил Оксану за горло. Та пыталась отступить, но железная хватка мешала. — Неужели ты думаешь, что я все это затеял, чтобы кого-то спрашивать о чем-то? Да я… возьму тебя прямо здесь! На глазах твоего любимого сыночка! Чтобы ты захлебнулась своей любовью, раз тебе ее так жалко!

— Пусти ее! — Витька прыгнул вперед, словно в мальчишку вселился бесенок, и начал кулаками колотить, куда попадет, лишь бы побольней, лишь бы мать отпустил, лишь бы отстал. Ярость клокотала в пацаненке. Любовь затмевала разум и не важно было, что случится дальше, лишь отстоять мать!

Грубый удар кулаком в лицо опрокинул Витьку навзничь, и свет слегка померк, лица раздвоились, а голова затрещала от боли. А мысли словно выдуло ветром, скомкало неведомой силой и перепутало.