Жизнь наизнанку

— Да, мам, да! — Витьке значительно полегчало, а когда перешли платформу и вошли в другой туннель, настроение улучшилось. Этот ход значительно отличался от предыдущего. Казалось, что тут намного теплее, а тьма более дружелюбная и не отталкивает от себя свет фонаря, как в другом туннеле. И еще одной приметой, что здесь все в порядке, оказались крысы. Зверьки жались к стенам туннеля, и сверкали глазами в сторону людишек, вторгшихся на их территорию. И если б Оксана знала, что группа челноков-торговцев, которая пошла из Сухаревской в направлении Тургеневской, так никогда и не вышла из туннеля, она бы точно поверила в монстров. Но пока она лишь вспоминала своего. В человечьем обличии.

Сухаревская встретила их пугающей тишиной. Только в дальнем конце горел одинокий костерок, рядом с которым приютились немногочисленные обитатели. Остальные с приходом дня покинули станцию. Вообще, Сухаревская словно и не существовала, являясь перевалочным пунктом для многочисленных групп челноков. И если бы не известные события с черными, могла навсегда остаться отрезанной от остального метро. В те времена аномалии в туннелях к северу и югу от станции вели себя на редкость агрессивно, а путников пропускали очень неохотно, и только полный идиот, или наивный пацан могли попытаться попасть на Сухаревскую. После расправы над чудовищами, посягавшими на ВДНХ, активность аномалий резко спала, отчего путники вновь вернулись на Сухаревскую, но помня былое, надолго не задерживались в мрачных перегонах у этой умирающей станции. И только несколько постоянных жителей, двух мужичков бомжеватого вида и неопределенного возраста, попрошайничающих у торговцев, всегда оставались на станции.

Оксана с сыном тихонько подошли к костерку, попросились погреться. Мужички были не против, молча и неопределенно пожав плечами. Мать с сыном сели на мешок с вещами, прижались друг к другу. Оксана обняла Витьку и затихла, прикрыв глаза. Мальчик, так много переживший последнее время, долго вглядывался в тихо потрескивающий маленький костерок, а потом спросил:

— Ма, а расскажи про своего монстра?

Оксана вздохнула, собираясь с мыслями: избежать ответа не удастся — сынок оказался ввергнут в пучину разверзшихся над ними всеми страстей. Он имел право знать, что происходит. Откуда у этого кошмара, начавшегося три дня назад, растут корни. Только как это правильно рассказать? Как погрузить мальчика в мир взрослых, чтобы не нанести ему еще большую душевную травму? Дети же всегда дети — в любую эпоху, в любое время, даже самое драматичное.

— Сынок, любишь сказки? — наконец, спросила мать.

— Ага, — неуверенно сказал Витька. Он не понимал, при чем тут сказка, но раз мать хочет что-то рассказать, то пусть расскажет. Его взгляд был направлен на еле теплившийся огонек костра. Жаркие угли еле заметно дышали, то накаляясь ярче, то затухая, словно жизнь медленно уходила из них. Выгорала.

— В одном большом подземном царстве, — начала Оксана, — что создали древние монстры, бежавшие от Войны, поселились люди. Обычные, ничем не примечательные людишки. Менеджеры, не успевшие на работу, курьеры, развозившие товары, бабушки, которым надо обязательно куда-то — все равно куда — ехать, мамаши с малышами, и молодежь, жаждущая учебы, которая так и не сложилась. И было в этих людях одно общее — желание выжить, во чтобы то ни стало. Огромное желание, терзающее душу, испытывающую страх перед будущим. Настолько сильное и опасное, что дрались они друг с другом не месяц и не два, а годы, многие годы за обладание маленьким подземным миром. Пока, наконец, не пришли к шаткому согласию, и поняли: еще чуть-чуть и проиграют в той Войне, начавшейся на поверхности десятилетия назад, все.

И вот в этом хаосе, в этом сумасшедшем безумстве родилась любовь столь чистая и красивая, что на свет принесла ребенка. Маленького такого заморыша, но невинного, крепкого и неимоверно любимого родителями. Подумать только! И это в такое страшное время! Настоящая семья! И ребенок… ее имеющий! Так и жили они, души друг в друге не чаяли. Вроде бы и разруха вокруг, и люди словно крысы по подвалам да подземельям укрываются, и вроде нет ее — любви. Ан нет. Семья жила и продолжала существовать на зависть людям…

— Мам, это мы, что ли? — спросил Витька удивленно. Многие слова ему просто были неведомы, но про счастливую семью он знал не понаслышке.

— Слушай, сынок… — мать вновь тяжело вздохнула. — Зависть появилась в том мире, вернее перешла из старого. Видишь ли, кто-то завидует богатым, потому что пульки они считают и с другими не делятся, кто-то властным, ведь это так упоительно командовать и управлять людьми, кто-то мертвым — ведь нет ничего желаннее в нашем мире, чем смерть, но на нее надо решиться. Окончательно и бесповоротно, а на это не у всех хватит духа.