Читаем Жизнь наградила меня полностью

Сколько самых разных определений для одного и того же человека! Какое всеобъемлющее описание биографии – от Уральской гряды до разряженной внешней среды.

Вознесенский описывает их последнюю поездку в Бостон, на фестиваль "Делаем музыку вместе" (подруга, которая увезла Шмакова из Бостона в Нью-Йорк – это я).

В свое последнее рожденьеУже оттуда прилетал.Мы вместе ехали. РаздельноГлядел, как будто из зеркал.Невесело шутил Барышников,Принц иронический, Парижников,Его с Плисецкою галаты ждал. Просил под водку рыжиков,но чувствовал себя паршивенько.Тебя подруга увезла.Ты был улыбкою таланта, укором веку своему.Тебя бездарность утомляла.Ты не любил его баланды и кулинарил потому.Что написать? «Геннадий Шмаков,Ты не любил в душе башмаков».Строка понравилась тебе.Строка была за всякой гранью.Ты улыбаешься из-за грани…Вот всё, что можно между нами.Вернется прах, отпетый в храме,На родину. Но ты, ты где?..Ни в Ленинграде. Ни в спецхране.Ни в USA. Ни в СПб.

Два разных поэта. Два разных описания, и Генка встает как живой.

<p>Либерманы и Либермания</p>

Большую и важную роль в моей жизни сыграла встреча с Александром (Алексом) Либерманом и Татьяной Яковлевой-Либерман, замечательными людьми, дружбой с которыми неожиданно и счастливо наградила меня судьба.

Алекс был художником и скульптором, а также легендарной фигурой в мире, диктующим моду и элегантность. Последние сорок лет своей жизни он был одним из руководителей журнальной империи «Conde Nast Publications», включающей такие журналы, как «Vanity Fair», «Glamour», «Vogue», «Allure», «Mademoiselle», «House and Garden», «Traveler», «Self» и другие. Его жена, Татьяна Яковлева-Либерман, известна в истории русской литературы как парижская любовь Маяковского.

Познакомили нас с Либерманами Шмаков и Бродский.

Однажды, когда мы были в Нью-Йорке, Гена позвонил и сказал, что они с Бродским идут на интересный вечер в музей Гуггенхайма, и не хотим ли мы с Витей к ним присоединиться? Конечно мы хотели. В музее показывали фильм под названием «Lifetime Burning» (что можно вольно перевести на русский язык как «Одержимость»), посвященный творчеству Александра Либермана и приуроченный к его семидесятилетнему юбилею.

На один день «арена» Гуггенхайма стала триумфом русского искусства, или, вернее, русского в искусстве. Не уверена, что надо навешивать на искусство ярлыки национальной принадлежности. В самом деле, нужно ли считать русским творчество Кандинского, или испанским творчество Пикассо, или английским творчество Генри Мура?

Алекс был очень хорош собой – седой, зеленоглазый, с коротко подстриженными усами. Когда Шмаков и Бродский нас с Витей к нему подвели, он разговаривал с окружавшими его друзьями и журналистами на русском, английском и французском языках одновременно. Блестящее произношение и безукоризненные манеры делали его совершенно неотразимым. Знакомясь с нами, он задал несколько вежливых вопросов и выслушал нас с таким вниманием, будто мы были в музее одни и вокруг не толпились восторженные почитатели, желая поздравить и пожать ему руку. Эта способность абсолютно сосредоточить свое внимание на собеседниках, даже таких незначительных, как мы, встречается среди людей его ранга очень редко.

Татьяна – высокая блондинка в красном шелковом брючном костюме – даже не одарила нас обязательной при знакомстве улыбкой. На ней не было никаких драгоценностей, кроме большого гранатового перстня в форме шара на левой руке. Нам уже шепнули, что она старше Алекса на шесть лет. Она и не казалась моложе своих семидесяти шести, но очевидно, что в молодости была красавицей. Меня поразило ее сходство с Марлен Дитрих. Впоследствии я узнала, что Татьяна и Марлен были близкими подругами и, действительно, так похожи, что их принимали за сестер.

Татьяна оглядела нас испытующим взглядом и, вероятно, одобрила, потому что, повернувшись к Шмакову, сказала очень низким голосом: «Привези их к нам в деревню на уикенд». Оказалось, что «деревня» – это их поместье в городке Уоррен в штате Коннектикут, в 95 милях от Нью-Йорка (и, соответственно, в 150 милях от Бостона).

Перейти на страницу:

Все книги серии Биографии и мемуары

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии