Жизнь, которую мы потеряли

– Он сегодня не стал принимать обезболивающее. Хотел встретить тебя с ясной головой. А вот завтра он, скорее всего, будет целый день не в себе.

Я ничего не ответил Джанет, так как просто не знал, что сказать.

Глава 13

Прошла уже пара недель с тех пор, как мне сообщили из офиса общественного защитника, что я могу забрать оставшиеся материалы по процессу над Карлом Айверсоном. Я чувствовал себя виноватым. Я чувствовал себя виноватым, потому что так и не забрал эти материалы. И если бы Вирджил Грей не предложил мне встретиться в деловой части города, коробка с делами так и осталась бы стоять в офисе государственного защитника. Мое домашнее задание буквально пожирало время. Где уж там было читать стопку папок высотой по колено! Но когда я позвонил Вирджилу, он предложил встретиться в маленьком дворике за правительственным центром в деловой части Миннеаполиса. Именно там я и нашел Вирджила. Он сидел на гранитной скамье в дальнем углу двора, прислонив трость к здоровой ноге.

– Мистер Грей. – Я пожал ему руку, и он ответил на рукопожатие примерно с таким же энтузиазмом, как если бы ему предложили оставшуюся от обеда брокколи. – Я ценю вашу готовность встретиться со мной.

– Почему ты пишешь историю его жизни? – спросил Вирджил, устремив взгляд на фонтан в центре двора.

– Простите? – удивился я.

– Почему ты пишешь историю его жизни? Зачем тебе это нужно?

Я присел на скамью рядом с мистером Греем:

– Но я ведь уже говорил. Это задание для английского класса.

– Да, но почему именно он? Почему Карл? Ты ведь мог написать о ком угодно. Черт, ты вполне мог придумать историю! Твой преподаватель наверняка не догадался бы.

– А чем плох Карл? – парировал я. – Его история весьма интересная.

– Ты просто используешь его, – заявил Вирджил. – Карла имели все, кому не лень. Ни один человек такого не заслуживает. По-моему, то, что ты делаешь, неправильно.

– Ну, если, как вы говорите, Карла всю дорогу имели, чем плохо, если кто-то расскажет людям его историю?

– Ах, вот, значит, что ты собираешься делать? – Голос Вирджила сочился неприкрытым сарказмом. – Вот, значит, какую историю собираешься рассказать? Ты напишешь, как Карла поимели, осудив за то, чего он не совершал, да?

– Я пока вообще ничего не написал, так как пытаюсь понять, о чем будет мой рассказ. Вот потому-то я и хотел с вами встретиться. Вы сказали, что он невиновен.

– Он невиновен.

– Ну, пока вы единственный, кто так считает. Жюри присяжных, прокурор, черт, даже его адвокат считали, что он виновен.

– Это еще ни о чем не говорит.

– Но вы почему-то не выступили в защиту Карла на процессе. И не давали свидетельские показания в его пользу.

– Мне не позволили давать свидетельские показания. Я хотел дать показания, но мне не позволили.

– А кто вам мог это запретить?

Вирджил устремил глаза к небу цвета пепла в камине. Окаймлявшие двор деревья, сбросив осенний наряд, стояли беззащитными и голыми, холодный ветер, проносясь над булыжной мостовой, забирался за шиворот.

– Его адвокаты, – ответил Вирджил. – Они не разрешили мне рассказать жюри о Карле. Типа это будет характеристика обвиняемого как доказательство. Я ответил, что никакое это, на хрен, не доказательство. Они должны знать настоящего Карла, а не ту кучу дерьма, которую перелопачивает прокурор. А они сказали, что, если я попробую охарактеризовать Карла, прокурор тоже захочет его охарактеризовать. И станет говорить о том, как Карл пил с утра до вечера, не мог удержаться ни на одной работе и прочую чушь собачью.

– Ну и что бы вы сказали, если бы вам разрешили дать показания?

Вирджил повернулся ко мне, заглянул в глаза, пытаясь еще раз меня оценить, его холодные серые зрачки отражали сгущающиеся тучи.

– Я познакомился с Карлом Айверсоном в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году во Вьетнаме. Мы тогда были глупыми мальчишками, только что покинувшими лагерь для новобранцев. Вместе с ним я совершил турне по джунглям и видел такое, делал такое, чего просто-напросто не объяснишь тому, кто там не был.

– И во время того турне вы узнали его настолько хорошо, что можете с уверенностью утверждать, будто он не убивал Кристал Хаген. Он что, был пацифистом?

У Вирджила глаза превратились в щелочки, точно он собирался смазать мне по морде.

– Нет. Карл Айверсон не был пацифистом.

– Значит, он убивал во Вьетнаме людей?

– Да, он убивал людей. Он убил много людей.

– Теперь я понимаю, почему адвокат обвиняемого не хотел, чтобы вы давали свидетельские показания.

– Шла война. А на войне убивают людей.

– Но я все равно не понимаю, как ваши слова, что Карл убивал на войне людей, помогли бы облегчить его участь. На месте присяжных я бы точно подумал: если человек побывал на войне, где убивал людей – как вы сами сказали, много людей, – то убить человека – ему раз плюнуть.

– Ты еще многого в этой жизни не понимаешь.

– Тогда помогите мне понять. – Я уже начал терять терпение. – Именно поэтому я здесь.