Жизнь и приключения Робинзона Крузо [В переработке М. Толмачевой, 1923 г.]

Теперь две стены окружали крепость Робинзона. В наружной он оставил семь очень небольших отверстий и в каждую такую щель вставил по мушкету. Их он вывез когда-то с корабля, и до сих пор они лежали без употребления в кладовой. Вычистив их и приведя в полный порядок, Робинзон рассчитывал, что в случае нужды они сослужат ему хорошую службу.

Но и на этом не хотел он остановиться. Большое пространство за наружной стеной засадил он теми деревцами, которые, как он видел, легко и быстро принимались и пускали ветви. По прошествии двух лет тут уж красовалась густо зеленеющая рощица, совершенно скрывающая следы человеческого жилья.

Для входа и выхода Робинзон пользовался двумя приставными лестницами.

Другой крупной заботой его было обеспечить безопасность своего стада. Им кормился он и одевался, и него вложил столько труда, что лишиться его было, бы чрезвычайно тяжело. Но как сохранить коз от дикарей, которые могли бы случайно набрести на загоны в один из ближайших своих наездов? Близ той горы, в которой были выкопаны кладовые, находились подобные же песчаные горы в большом числе. Не выкопать ли в одной из них пещеру, настолько большую, чтоб можно было загонять туда все стадо?

Но это дело потребовало бы очень много времени, да и ежедневный перегон стада был бы хлопотлив, несмотря на то, что козочки стали давно совершенно ручными.

Лучше было устроить еще хоть два загончика, удаленные один от другого и непременно в самом глухом месте острова, так что если бы даже погибла одна часть стада, то уцелели бы другие.

Робинзон немедленно принялся за работу. Место он нашел подходящее как нельзя более. Это была небольшая полянка в чаще леса, того самого, в котором заблудился раз Робинзон при осмотре острова. Полянку эту обступал лес со всех четырех сторон почти непроходимой чащей, и не стоило большого труда заполнить промежутки между деревьями.

Недели через четыре новый выгон был огорожен, и можно было перевести туда коз. Робинзон отделил десять штук и двух козлов в придачу и небольшими партиями переправил их на новоселье.

Таким образом те два года, которые следовали после того незабываемого дня, когда Робинзон увидел след человеческой ноги, были полны непредвиденного труда. Только страх, который никогда не покидал его окончательно, заставил взвалить себе на плечи работу, о которой он не помышлял раньше.

Спокойствие духа, которым наслаждался Робинзон последние годы, не возвращалось к нему с тех пор. Редкий вечер не ложился он спать с мыслью, что, может быть, не доживет до утра, что ночью могут напасть дикари, убить и съесть его.

Борясь с трудностями, которые выдвигала ему одинокая жизнь на острове, преодолевая препятствия, неизбежные в каждой работе, Робинзон знал, с чем он имеет дело и чего следует ему добиваться.

Теперь же опасность грозила из-за угла; он не знал ни дня ни часа, когда она предстанет перед ним, и эта неизвестность держала его в постоянном беспокойстве.

Покончив, между тем, с первым загончиком, он собрался делать второй. Для этой цели он пустился в другую сторону острова и случайно вышел да западный берег, где еще никогда не бывал. Спускаясь с возвышенности, с которой открывался вид на море, ему вдруг показалось, что вдали виднеется лодка. Дома у него хранилась подзорная труба, теперь же, простым глазом, он не мог с достоверностью сказать, обмануло его зрение или нет, потому что быстро потерял из виду то, что принимал за лодку.

Внизу, на прибрежном песке, он заметил дымок, подымающийся от покинутого костра. Вот оно! Робинзон почувствовал, как бешено забилось его сердце и, забыв весь страх, прыжками спустился с горки и подбежал к разбросанным головешкам, но в ужасе попятился назад: то, что принял он издали за головешки, были обуглившиеся человеческие кости, полуобглоданные куски ног и рук и головы с еще сохранившимися волосами. Невозможно выразить, какой ужас охватил его душу!

Он знал, что дикие племена часто воюют между собой и что побежденные становятся добычей победителей, об этом рассказывали ему когда-то еще матросы на корабле.

Отвращение и гнев сменили первое ощущение ужаса в душе Робинзона. До какой зверской жестокости может дойти человеческая природа!

У него закружилась голова, потемнело в глазах, и он едва удержался на ногах. Ни минуты лишней не захотел он оставаться на ужасном месте, а с возможной поспешностью поднялся назад на возвышенность и углубился в лес. Поселись он случайно на этой стороне острова, не добрым бы кончилась его жизнь! Ужаснейшая из казней ожидала бы его!