Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 4

Оформление этих действий потребовало изощренной юридической казуистики: в королевстве Великой Британии имущественные права иностранцев (и, соответственно, иностранных компаний) сильно ограничены. Чрезграничный кредит, впрочем, не запрещен, на сколь угодно кабальных условиях. Для поверхностного взгляда, английские мастерские просто сидели по уши в долгах у голландской компании — на суммы, заведомо превосходящие их собственную стоимость. Однако, преодолев с величайшим трудом все рытвины и буераки британского права, я с пронзительной ясностью ощутил, насколько мне нужны собственные юристы. Не прикормленные из англичан, а русские, которых моим партнерам будет намного трудней перекупить. После недолгой переписки со здешними религиозными авторитетами, вызвал на приватную беседу пятерых юношей пообразованней из своей команды и предложил им отправиться в Оксфорд, в университет.

— Об этом, ребята, в заводе не болтайте, но вот какая помеха есть. Туда допускаются только лица англиканской веры. Разницы с православием в догматах почти никакой: так, несколько богословских тонкостей. Перекрещивания не требуют; архиепископ Кэмпбелл признал русскую и английскую веру равноспасительными. Просто во время учебы придется ходить в тот же храм, что и все. Сам не вижу разницы, на каком языке Христа славить; но заставлять не буду. Пусть каждый сам решит. Только не тяните: неделя вам на раздумья. Хватит? Что, Харлампий?

— Сразу можно ответить? Я согласен.

— Хорошо подумал?

— Чего тут думать? Бог один для всех! Раздоры в христианстве чинят попы из корысти и честолюбия; мне до этих склок дела нет. Отрекаться от православия не надо, значит все в порядке.

Глядя на Харьку, еще двое согласились сразу и один — через несколько дней, посоветовавшись со старшими. Так у меня появились стипендиаты в Оксфорде. А чего стесняться?! По умственным талантам моя команда стояла не только выше (бесконечно выше!) обыкновенного российского уровня, но и на европейском фоне выглядела более чем достойно. Изрядную долю ее составляли юноши, прошедшие многократный отбор еще на родине, в школах разных ступеней, и добившиеся права завершить обучение в Англии; а уж туда отправлялись только лучшие из лучших. Правда, в образовании их был сильный перекос в сторону механики и навигационных наук, в ущерб латыни, праву и медицине; но сию диспропорцию можно было исправить лишь постепенно.

За всеми этими хлопотами, я чуть не прозевал драгоценного зверя, на коего открыл охоту: ничего не было готово, когда гонец от моего агента во Франции привез известие, что Станислав Лещинский, тесть французского короля и претендент на корону Речи Посполитой, покинул резиденцию в Шамборе, близ Орлеана, и уже проехал Ле-Ман в сторону Ренна.

— Какого дьявола он едет на запад? Польша в другой стороне!

— Не знаю, Eccellenza. Может, следы путает? Франческо будет ждать его между Орлеаном и Версалем, а он сядет на корабль — и все, ариведерчи!

Леонардо Торре, тощий и малорослый неаполитанец — нарочно такого выбрали в курьеры, чтоб лошадь меньше уставала — виновато переминается с ноги на ногу. Пока он пересекал пролив на люгере бретонских контрабандьеров, а потом скакал по горным тропам Корнуолла, хитрый поляк мог заехать в своей карете черт-те куда. Перекрыть своими людьми все дороги целой французской провинции никак не выйдет; остается предполагать, что Станислав действительно выбрал морской путь. Через Ренн можно ехать в Сен-Мало или Брест… или в любую из множества рыбацких деревень и крошечных городков между ними — в коих, впрочем, претендент и его свита не смогут найти подобающих рангу удобств. Не Петр Великий: в крестьянской избе ночевать не станет. Итак, два города. Два морских порта. Один — по преимуществу военный, другой — торгует с колониями… Нет у меня там никого. Кале или Дюнкерк были бы лучше… Что ж делать, противник вовсе не обязан действовать так, как мы от него желаем…

— Час отдыхай. Задницу сильно сбил?

— Потерплю, Eccellenza.

— Поедешь обратно. Планы меняются. Отвезешь письма Гвидо и Франческо.

Русские плохо пригодны для шпионства, по крайней мере во Франции. Там каждый из них — диковина, видная за десять лье. А вот итальянцы давно примелькались. Да и ремесло тайного убийцы достигло на полуострове высот, о которых вся остальная Европа даже мечтать не смеет. Написав и зашифровав письма (всегда это делаю собственноручно, так надежней), послал вестника смерти обратно на континент. Если дело пройдет успешно — соперник Мануэля исчезнет при загадочных обстоятельствах, и в Польше беспрепятственно воцарится младший брат португальского короля — юношей сражавшийся против турок под знаменами Евгения Савойского, умница и храбрец, с которым я успел завести корреспонденцию и почти дружбу. История переменит свое русло.

Купец из Пизы

— Dio porco! Как могло случиться, что этот cazzo одурачил вас, словно младенцев?!!!