Жизнь

Ходят всякие слухи про то, как Анита сидела в тюрьме, главным образом исходящие от Тони-Испанца и его таблоидного “негра”, который писал с ним книгу про меня, – их потом исправно перепечатывали и в других книжках. Что Аниту якобы изнасиловали в тюрьме, что мне пришлось отвалить очень крупную сумму, чтоб ее вытащить, что все это был заговор среди белой верхушки на Ямайке и так далее. Но ничего этого не было. Камеры в сент-эннской тюряге были не курорт, конечно, спать было не на чем, Аните почти не разрешали мыться, плюс полчища тараканов. От чего, естественно, ей лучше не стало, в смысле приступов паранойи и галлюцинаций, которыми она тогда страдала. И еще ее там дразнили: “Грубиянка, грубиянка”. Но ее не насиловали, и взятку мне совать не пришлось. Облава была просто наказанием за то, что мы пропустили мимо ушей их предупреждения. Все это они объяснили адвокату, Хью Харту, который приехал ее вызволять. Оказалось, что полиция только вздохнула с облегчением, что наконец можно сбыть ее с рук. Они не знали, что с ней делать. Ее пока даже ни в чем не обвинили. Харт ее получил в обмен на обещание увезти с острова. Так что Аниту отвезли сначала домой забрать детей, а потом сразу на самолет в Лондон. Анита часто делала не то, что надо, и не тогда, когда надо. Но в то же время Анита – это Анита. Ты с ней просто так жить не станешь. Отпустить ее – для меня не вариант, мне надо, чтоб меня самого послали. Но толку в нашей совместной жизни теперь становилось все меньше и меньше.

Мои личные корни на Ямайке, несмотря на Анитино выдворение, наоборот, стали только крепче, хотя еще несколько лет у меня никак не получалось туда вернуться. Еще до ареста Аниты я уже понял, что мне нужно место побезопасней, что в Мэмми-бее мы слишком на виду. Я достаточно влюбился в Ямайку, чтобы начать подыскивать здесь подходящее уютное гнездышко. Всякие съемные меня больше не устраивали. Поэтому мы поехали осматривать местность с нашим тогдашним хозяином, Эрни Смэттом, который показал мне особняк Томми Стила[202], спрятанный в холмах над Очо-Риос. Он назывался “Пойнт-оф-вью”[203], и я владею им до сих пор. Расположение у него идеальное – на небольшом утесе с видом на залив, среди довольно густых лесов, которые растут на этих холмах. Место для него выбирал со всей тщательностью один итальянский военнопленный по имени Андреа Маффессанти, которого привезли на Ямайку с партией других пленных итальянцев. Маффессанти был архитектором по профессии и, пока находился в плену, занимался тем, что искал правильные места для строительства особняков. И потом либо сам командовал строительством, либо продавал другим свои эскизы, потому что многие тамошние дома приписывают ему. Он провел на Ямайке два или три года, изучал ветра и климат, и именно поэтому мой дом в плане немного похож на букву L. В течение дня тебя обдувает бриз с моря – со стороны фасада, где дом выходит на бухту. А в шесть часов вечера бриз меняется и начинает дуть с гор. Маффессанти придал дому такую форму, чтобы прохладный бриз проходил через кухню, когда дует с суши. Архитектурный шедевр. Я купил его за восемьдесят тысяч. В доме было слегка мрачновато из-за кондиционеров, которые я поснимал к чертовой матери, как только въехал. Как и планировалось по проекту Маффессанти, дом проветривается сам по себе. Мы просто поставили внутри побольше вентиляторов и с тех пор ими всегда прекрасно обходились.

Я купил его и оставил дозревать, так сказать. Это было очень занятое время, а кроме того, я продолжал торчать.

* * *

Мы поехали по Европе в сентябре – октябре 1973-го, когда вышел Goats Head Soup. На это раз, и почти постоянно до 1977-го, к нашему составу присоединился Билли Престон на клавишных – как правило, на электрооргане. Он тогда уже сделал себе блестящую карьеру, сначала с Литтл Ричардом, потом с Beatles практически на правах пятого члена, и сам тоже сочинил и записал несколько вещей, добравшихся до первого места. Он вырос в Калифорнии, родился в Хьюстоне и поначалу работал на ниве соула и госпела, но постепенно стал сессионщиком, который переиграл со всеми, кто чего-то стоил. Мы теперь держали в сайдменах двух трубачей, двух саксофонистов и двух клавишников – Билли на органе вместе с Никки Хопкинсом на фоно.