Жизнь

Бобби: Этот человек, мистер Доул, был крупным экспортером ананасов, ананасовый король Гавайев. Если вы хоть раз открывали консервную банку с ананасами “Доул”, вы знаете, о ком речь. Он еще держал профессиональную команду, которая играла во Всемирной футбольной лиге. Короче, мы с Китом как-то пересеклись с его дочкой, когда играли на Гавайях, еще до того, как поехали дальше в Австралию. И она пригласила нас к ним в особняк расслабиться вечерком с ней и ее подружками – весьма и весьма милые дамы, все как одна загорелые – загорелые и богатенькие. Все протекало дружно-весело, состоялся обмен телефонами – приятный, в общем, вечерок, плавно переходящий в ночь, причем я довольно плотно сошелся с симпатичной дочкой мистера Доула плюс было выпито немерено ананасового сока. Это все было, когда охранники еще не ходили за нами повсюду, мы шлялись везде сами по себе, так что каких только заморочек не происходило. Мы, короче, торчим в особняке, ни в чем себе не отказываем, а наутро заявляется мистер Доул, и ах, “ой, папа!”. А он видит, что у него в гостиной вакханалия с участием Кита Ричардса и меня. И дочка говорит: “Давай я тебя познакомлю с моими новыми друзьями”. Кит как тень метнулся за порог, однако мистер Доул не спускает псов, не кричит: “Порвать их!”, а говорит: “Очень рад познакомиться”. Великодушный, короче, оказался папочка. А мне неудобно как черт знает что, потому что я ебарь самой ананасовой принцессы. Мистер Доул дает мне свою визитку и говорит: “Я так понимаю, вы дружите с моей дочерью. Если будете проездом на Гавайях и я чем-то смогу помочь, то вот, звоните. Это мой личный номер, так что не стесняйтесь”. В общем, я взял у мистера Доула эту визитку, засунул в бумажник и забыл про нее.

А теперь я в ситуации, когда мне светит много лет каторги под жарким техасским солнцем, у меня один звонок в запасе и при мне никаких номеров. Никто из роллинговской команды понятия не имеет, в какой мы жопе. Тогда я нахожу в бумажнике визитку мистера Доула – единственная визитка в моем распоряжении и единственный телефонный номер. Я набираю этот номер и, что бы вы думали, попадаю на самого мистера Доула. Говорю: “Мистер Доул, помните, недавно у вас в гостиной был такой едва одетый парень и еще один англичанин, на полутруп похож? В общем, это с вами половина из них говорит”. “О, Бобби, привет, как твои дела?” Я говорю: у нас тут проблема небольшая. Нашли и то, и се, и шприцы еще… короче, не знаем, что нам делать. Он говорит: “Вы вообще где сейчас? Давай подробно. Вы каким рейсом сели?” Я ему рассказал, а он: “Ну хорошо, поглядим, что можно сделать”, и вешает трубку. Я не знаю, что там происходит с Китом, но страшно охренеть как. Я думал, что все, на этот раз точно поедем по этапу в Левенуорт[200]. Просто ждал, пока зайдут парни с кандалами и уведут нас обоих. В общем, сижу один, а за перегородкой из зеркального стекла эти клоуны, которые нас оформляли. И ни с того ни с сего звонит телефон, который стоит у парня на столе – того, что нам полоскал мозги всем этим дерьмом, – и сразу было можно сказать, только по тому, как у него осанка поменялась, что кто-то ему как следует вставил. Он переводит глаза на меня, потом снова на телефон, вешает трубку и так медленно трясет головой, а потом рвет протокол задержания. Они все нам возвращают, сажают на самолет и говорят: “Никогда так больше не делайте!” И мы, счастливые, улетаем в сторону заката.