Жизнь

Во Франции мы провели первую ночь все впятером в комнате общежитского типа, практически на чердаке, – это было единственное место, которое нашлось в такой поздний час. На следующий день мы добрались до места под названием Корд-сюр-Сьель – живописный городок на холме, который Деборе приспичило посмотреть. Когда мы уже приближались, из его средневековых стен вырулила скорая помощь, и здесь Брайан уговорил нас поехать за ней до ближайшей больницы, которая оказалась в Альби. Там Брайану поставили диагноз “воспаление легких”. Что ж, с Брайаном было никогда не понять, что у него правда было, а чего не было. Но это означало, что его переводят в больницу в Тулузе, где он должен пролежать несколько дней. Там мы его и оставили. Уже потом я узнал, что он поручил Деборе не давать нам с Анитой уединяться. Значит, ему в принципе было все понятно. Мы ему сказали: “Ладно, Брайан, все будет нормально. Мы проедем Испанию, а ты потом прилетишь прямо в Танжер”.

Итак, Анита, Дебора и я покатили в Испанию, а когда доехали до Барселоны, то отправились в знаменитое место на Рамбле, где играют гитаристы фламенко. Тогда это был злачный район, и когда мы, наслушавшись, около трех утра вышли на улицу, там происходил мини-погром. Народ из всех сил швырялся в “бентли” чем ни попадя и особенно разошелся, когда показались мы. Может, они были против богатых, или против нас, может, это было потому, что я в тот день выставил папский флаг. У меня на машине имелся штырь для флажков, и я их постоянно менял. Прибыла полиция, и ни с того ни с сего посреди ночи в Барселоне я оказываюсь участником дежурного судебного фарса. Низкий потолок, плитка на полу, судья во главе этой ночной выездной сессии, напротив – длинная скамья с примерно сотней парней в линеечку, и я там же замыкающий. Потом вдруг появились копы и начали обхаживать всех дубинками по башкам. Каждый получил по разу. И никто не удивился. Вообще у меня было впечатление, что это вполне рутинный процесс. Попадаешь ночью в такой суд, получаешь стандартную порцию. И я последний на этой скамейке. Том ушел за моим паспортом, пропал на несколько часов, но, когда наконец он его принес, я помахал им у них перед носом: “Ее Величество требует”[129]. А они отделали парня прямо рядом со мной. Примерно на девяносто девятой разбитой голове я решил, что они отделают всю скамью. Но нет. Судья только хотел, чтоб я показал на уже отобранных кандидатов – из их обычных завсегдатаев, чтобы было на кого повесить ущерб машине и беспорядки. Но я ничего показывать не собирался. Поэтому все свелось к штрафу за парковку в неположенном месте – подписать листок бумаги, передать деньги. Но и после этого они оставили нас в тюрьме до утра.

На следующий день мы починили ветровое стекло и подняли якорь с новой надеждой, но без Деборы, которой хватило переругиваний в машине и полицейских участков, и поэтому она решила вернуться в Париж. Лишившись чужого присмотра, мы поехали в сторону Валенсии. И между Барселоной и Валенсией Анита и я обнаружили, как сильно мы интересуем друг друга.

За всю жизнь я ни разу не подкатывал к женщинам. Я просто не знаю, как это делается. Инстинктивно я всегда оставляю это ей самой. Что не очень нормально, но я не способен исполнить этот трюк с подкатом: “Эй, красавица, как дела? Может, уединимся?” Я в таких случаях проглатываю язык. Наверное, все женщины, с которыми я был, – им приходилось снимать меня, так или иначе. Но, с другой стороны, я подкатываю по-своему – создаю поле невыносимого напряжения. Кому-то придется что-то сделать. Она либо просекает тему, либо нет, но сделать первый шаг я не способен. Я всегда знал, как действовать в женском окружении, потому что из двоюродных у меня большинство были сестры, и я чувствовал себя очень уютно в их компании. Если им интересно, сделают первый шаг сами. Вот чему меня научил опыт.

Так что первый шаг сделала Анита. Я просто не представлял, как можно полезть к девушке друга, пусть даже он превратился в сволочь даже по отношению к ней самой. Такой вот во мне живет сэр Галахад[130]. А ведь она еще и красавица. И мы все сближаемся и сближаемся, и вдруг – раз – в отсутствие своего мужчины она набирается смелости разбить лед и послать все к чертям. На заднем сиденье “бентли” где-то между Барселоной и Валенсией Анита и я посмотрели друг на друга, а напряжение уже зашкаливало, и вот не успел я опомниться, как она делает мне минет. И тогда напряжение исчезло. Уф-ф. И вдруг мы теперь вместе. Когда тебя застигает такое, говорить как-то не хочется. Ощущаешь даже без всяких слов – огромное чувство облегчения, что вот сейчас что-то разрешилось.