Жизнь

Первый поднялся, взял копьё, шагнул к выходу. Охотиться ночью может только безумец. Добыча на ночь зарывается в снег и забивается в норы. Как найти и взять её там? А хищные звери, напротив, покидают логовища, рыщут повсюду и становятся опасны. Ночью даже умерших из дому не выносят. Так на что надеяться одинокому Взрослому? Но в груди безумца огонь горит с особенной силой. Безумие — единственный способ добиться, чтобы огонь не погас.

Ночные звёзды укололи глаза, мороз обжёг тело. Мучительно захотелось обратно под полог дома в относительно слабенькое, но тепло. И всё же, надо идти, если хочешь, чтобы тепло твоего дома не выстыло.

Шаг за шагом Первый продвигался вперёд. Под открытым небом можно видеть даже лучше, чем в доме, где слабый огонь не мог рассеять темноты. Здесь хотя бы посверкивали колючие огоньки звёзд, позволявшие угадывать очертания дома, если не слишком далеко ушёл от него, да изредка рождался выблеск на снежной поверхности, означающий, что никто по ней не ходил со времён последнего снегопада.

Первый медленно пробирался по сугробам, прощупывая глубокий снег тупым концом копья. На что надеяться? Тут и днём-то добычу на ощупь не найдёшь, а в темноте — и подавно.

Зато самого Первого нашли очень быстро. Смутная тень обозначилась перед ним, красными огоньками блеснули глаза. Зверь, один из тех, кто рыщет по ночам, ища жертву, и не уходит далеко от дома, ожидая, что оттуда вынесут умершего. Бесполезное и страшное существо, его плоть несъедобна, а вот он тебя может сожрать с лёгкостью.

Первый вскинул копьё, намереваясь встретить прыжок ответным ударом. Лучше было бы напасть самому, но как это делается, он не мог представить.

Зверь прыгнул. Первый вслепую ударил копьём и, может быть, даже ранил зверя, потому что тот завизжал в ответ. Но остановить хищника Первый не сумел. Его сбило в снег, на мгновение он почувствовал жаркое дыхание зверя. Казалось, сейчас в него вопьются зубы, но зверь неожиданно отпустил Первого и мотнул башкой в сторону. Слышен был хруст, с которым его клыки вошли в чью-то плоть.

Воспользовавшись подаренным мгновением, Первый ещё раз ударил копьём и на этот раз попал удачно. Копьё глубоко вошло в тушу противника. Первый, не выпуская копья, сумел встать и навалиться на древко. Он чувствовал, как заметался зверь, пытаясь освободиться и прикончить владельца копья.

Силы быстро покидали Первого, но сдаваться было нельзя, и Первый наваливался на копьё, пока не покачнулся и не рухнул без памяти на убитого хищника.

Спасла его тёплая туша жертвы. Если бы он упал в снег, то непременно замёрз, не придя в чувства, а так — очнулся, осознав, что лежит, вцепившись в жёсткую шерсть, а взошедшая луна позволяет рассмотреть подробности битвы. Рядом, разорванный клыками зверя, лежал бывший взрослый, тот самый, что сломал своё копьё, перейдя в разряд стариков. Но, даже лишившись копья, он остался взрослым, вышел в ночь с одним ножом, чтобы подстраховать Первого, и заплатил своей жизнью за жизнь главного добытчика.

Теперь в старческих сказках он навсегда останется Взрослым Без Копья.

Первый встал, с трудом выдрал своё оружие из не успевшего застыть тела зверя и волоком потащил убитого хищника к дому.

В доме никто не спал, даже малыши знали, что Первый ушёл на небывалую ночную охоту, а затем и новый старик отправился на небывалую охоту без копья. То, что притащил Первый, тоже оказалось небывалым. Ни мясо, ни жир зверя в пищу не идут. Стервозный запах предупреждает всякого, что хищник ядовит и добычей быть не может. И всё же, Первый приволок его в дом и принялся разделывать, как добрую добычу.

Зимой все живые существа тощают, но этот отъелся на трупах, вынесенных из дома. Потому, наверное, он и не сумел сражаться, как должно. Трупоеды слабы и в решительной битве всегда проигрывают. Зато стервятник никогда не голодал и стал очень жирён, а огню без разницы, чем воняет жир, и ядовит он или нет.

Как всегда — первые ломтики жира — в огонь. Пламя ожило, ленивое тепло поплыло по дому. Старые запасы, где лежало малость прогоркшего, но съедомого сала, быстро выгребли и разделили между всеми. В запас для огня положили тонко нарезанное сало хищника. В доме было по-прежнему голодно, но, по крайней мере, не холодно.

Истерзанную тушу зверя вынесли из дома и бросили в снег. Больше с неё взять было нечего. Первый протёр снегом нож и руки, вернулся в дом и устало улёгся на своё место. Последней мыслью было не проспать начало завтрашней охоты.

Многолетняя привычка взяла своё — Первый проснулся вовремя и, как полагается Первому, первым вышел на охоту. День случился не слишком удачным, но добыча ему попалась, хоть и не слишком жирная. К тому же, ещё двоим охотникам улыбнулось счастье, так что вечером в доме царил покой и общее благополучие.

Главное, Первый теперь знал: когда зима прижмёт насмерть, можно пойти не за добычей, а на зверя, и сохранить в доме тепло.