Жизнь

– Здравствуйте, ваше величество! – промямлила я, нервно смешивая краски на новой палитре.

– Как ваши дела? – вежливо звучал голос короля.

– Хорошо! Благодарю вас, ваше величество!

– Простите, что вчера мы не смогли посетить вашу выставку. Но я уже слышал, что ваши картины потрясающие. Я восхищаюсь вами, графиня! И поздравляю от всей нашей семьи.

– Спасибо, ваше величество. Мне очень приятно.

Я понимала, что рисковать своей жизнью – посещая мою выставку – король не стал. Особенно после событий на балу в его доме.

– Еще, я хотел уточнить, графиня, – замялся правитель. – Я знаю, что вчера вы… посвятили свое творчество Себастьяну Эскаланту.

Я прикрыла глаза, чувствуя, как горячая смесь неистраченной любви расплывается внутри меня.

– Я о том обещание, которое дал вам при нашей встрече. Процесс запущен, но остановить его еще можно. Вы не передумали?

Мой тихий судорожный вдох дал жалкую возможность собраться с мыслями:

– Нет, ваше величество.

– Значит, брак подлежит аннулированию? – уточнял король, явно не в восторге от моего решения.

– Да, ваше величество.

– Я тут подсчитал и выяснил, что срок истечет тридцатого декабря. Вы знаете, что это будет за день?

Его день рождения. Конечно, я знаю.

– Да, ваше величество.

Повисла пауза. Он словно не мог поверить, что я так тверда и жестока. А еще наивно глупа. Ведь он, также как и все, понимал, что в этот день я могу умереть.

– Ну что же, – вздохнул король. – Это все, что я хотел сказать. Мой номер оставьте для связи. Буду рад слышать вас, Зоя. И… удачи.

– Спасибо, ваше величество! – хрипнула я, и разговор прервался безразличными гудками.

Вот такой вот подарок я приготовила Себастьяну.

Свободу от бремени и оков.

Свободу от своей любви.

Свободу от себя.

Вечер накрывал город туманной шалью. Дождь продолжал барабанить в окно, предвещая конец затянувшейся осени и наступление праздничной зимы.

Я спустила пенную воду и, натянув объемный махровый халат, стала расчесывать мокрые волосы, глядя в окно.

Скоро Рождество, день рождения Себастьяна и Новый год. Встречу ли я его? Проживу ли я это время? Отказавшись от единственной гарантии безопасности и брака с мужчиной, которого люблю, я обрекаю себя на погибель. Все кто знал об этом, задавались вопросом: почему?

Мое отражение на стекле, усыпанном дождевыми каплями, смотрело понимающими глазами. Я потеряла почти все, пережила самое страшное испытание в судьбе – смерть близких людей. И теперь я готова рискнуть ради того, чтобы завоевать сердце любимого мужчины. Но если у меня не получиться и я потеряю его тоже… Значит, приму то, что готовит мне судьба, с высоко поднятой головой. Моя гордость – это единственное, что делает меня прежней. Ведь даже мое творчество возложено на алтарь любви к Себастьяну Эскаланту.

Я вошла в спальню, перебирая в памяти проделанную сегодня работу. Я хотела нарисовать человека, который хочет отомстить моей родной семье. Я пыталась понять на кого он может быть похож, сопоставляла увиденное и услышанное, черты лица Селест и Рамона. Но все что я смогла, это изобразить человека в маске, несущего угрозу в разноцветных демонических глазах. А после снова рисовала Себастьяна.

Его новый портрет изображал вчерашнего Эскаланта. Я очень хорошо запомнила его глаза, когда признавалась ему в любви на публике. Именно таким я его и нарисовала. И мне стало легче. Я будто выплеснула то, что сидело в груди. Любовь, зависимость, болезнь и слова – отразились в мазках кисти.

Мой телефон был выключен, и оживлять его я не собиралась. Мне пришлось это сделать после звонка Ксавьера. Друг сообщил, что вчера Себастьян дал интервью светскому ток-шоу «Зеркало стиля», сразу после моего ухода. Он рассказал, что мы женаты и наш брак – это несломленный символ семейного союза. Теперь все журналисты и редакции страны жаждали получить меня в свои масс-медийные руки. Это помогло мне принять решение о внешней изоляции, пока все не утихнет.

Я устроилась на кровати, взяв в руки книгу Рамона Солера – единственное, что осталось у меня от той комнаты. Может чтение рыцарских легенд поможет уснуть?

Не желая снова читать душевные строки, я отложила в сторону нераскрытое письмо, и стала листать страницы ценного издания. Глаза блуждали по заголовкам историй: «Песнь о моем Сиде», «Дон Фигероа», «Рыцарь Ортис Черный»…

Хм, почему в этом названии обведена буква «О»? Пометка сделана простым карандашом и от руки, о чем говорили неровности линии круга. Я перевернула страницу. Во втором абзаце сверху еще одна буква была взята в круг, но на этот раз «Д».

Внутри робко задрожало чувство надежды. Я принялась вновь перелистывать книгу, но названия уже не читала. Я искала едва заметные линии, которыми Рамон Солер пытался мне что-то сказать. Одна буква – одна страница. Их оказалось больше десятка. Они были даже вначале, просто я не сразу их заметила.

Я отпрянула от подушек и встала с кровати. Взяв с комода ручку и отцовский блокнот, я вернулась на прежнее место и, подтянув ноги к себе, принялась отмечать выделенные буквы и номера страниц.

Глава 33 Попытки