Жизнь

Желание сбежать пропало. Мой страх ушел. Его вытеснил облик Себастьяна Эскаланта. Теперь во мне лишь он. Океан, который может унести меня на неповторимых волнах далеко-далеко. Туда, где я забуду кошмар этой реальности. Туда, где я буду жить ради того, чтобы любить мужчину-стихию. Безответно любить. До последнего рассвета.

А толпа все ждала мою вступительную речь.

Я моргнула несколько раз, прогоняя прилив трогательных слез, вызванных воспоминаниями, и взглянула на карточку с текстом. Ничего не вижу и не помню. Ну и пусть! Я уже хотела сказать совсем другие слова.

– Когда я приехала в Барселону, – зазвучал мой голос, усиленный микрофоном, заставляя других хранить молчание, – моя жизнь заключалась в заветной мечте, которая сбывается прямо сейчас. Мое сердце делилось на две половинки: одну занимали мои… приемные родители, другую – живопись. Но в один летний вечер мое сердце вздрогнуло, и мир изменился. Я встретила мужчину.

Я облизала губы и еще раз моргнула. Чувствуя взгляд Себастьяна, я продолжила с грустной улыбкой на лице:

– Сперва, я влюбилась в его голос. Потом, в его глаза. А познавая его, я поняла, что люблю в нем все.

Слова стремительно струились из моего сердца, подобно потокам горной реки.

– Но любовь – это далеко не бумеранг. Выпуская ее, каждый должен понимать, что рискует. Ведь она может не отбиться в другом сердце, чтобы вернуться к тебе.

Краем глаза я заметила Латти, которая приложила руку к губам, словно не веря в то, что я осмелилась такое говорить.

– Я необратимо поздно постигла эту мудрость. И только сейчас, находясь в зале, где сбывается моя прошлая мечта, я понимаю, что безответная любовь похожа на кинжал, который ранит сердце, оставляя вечный шрам.

Я подняла глаза и нашла тот единственный взгляд, которому посвящала слова. Себастьян нерушимо стоял на том же месте. Его брови сдвинулись, а челюсти сжались.

Улыбнувшись, я произнесла:

– Моя любовь – это искусство, вдохновение и Себастьян Эскалант.

Я подала условный знак служащему, и он поднял занавес, открывая стену за моей спиной, увешанную портретами Эскаланта.

Мой слух уловил оханье толпы, но я не обращая внимания, смотрела только на него и продолжала улыбаться. Его глаза изумленно расширились. Люди стали на него оглядываться. Наверное, для них я походила на слабоумную фанатку.

Раздались восторженные аплодисменты. Однако я не чувствовала, что их заслуживаю. Я ушла прочь от микрофона, чтобы самой посмотреть на запечатленные признаки своей болезни. Их действительно невероятно много! Мое помешательство теперь рассматривали гости выставки, которые ринулись сразу к этой стене. Я знала, что меня ждет интервью, фотосессии и поздравительно-восторженные речи. Но я ощутила острое желание избежать этого.

Оставляя здесь частичку себя, я направилась к выходу. Без лишних слов и жестов, Ксавьер поравнялся со мной и, молча, шел рядом. Больше я никого не хотела видеть, поэтому опустив глаза, быстро зашагала к выходу.

– Зоя! – схватил меня за руку Себастьян.

Я была вынуждена остановиться и посмотреть ему в глаза. Он сжимал в руке одну розу, настолько темного оттенка красного цвета, что казалась почти черной.

Хм, как символично! Цветок любви в черной окраске.

Мы привлекли всеобщее внимание. Нас принялись фотографировать, ослепляя бликами фотовспышек, пока я смотрела на мужчину, которому только что призналась в любви и на этот раз публично.

– Зачем ты это сделала? – изумился он, сведя брови. – Я не понимаю тебя...

Моя горечь вылилась в усмешку:

– Ты не сможешь меня понять. Вчера ты убедил меня в этом. Еще раз.

Он стиснул пальцы на моем плече, почти преодолевая грань боли. Я видела, как он ошарашен мои поступком, как часто дышал и вглядывался в мое лицо, чтобы найти ответы.

Поддавшись порыву, я сделала шаг к нему и положила ладонь на грудь там, где взволновано, стучало его сердце.

– Я живу и рисую так, как чувствую, Себастьян. И жалею лишь о том, что ты так не можешь.

Я убрала руку и попыталась отстраниться. Но медовые глаза вмиг вспыхнули, и Эскалант схватил меня за шею, дернул к себе и…поцеловал!

Просто прижался теплыми губами к моему рту на несколько секунд и также резко отпустил. Я пошатнулась, но устояла на ногах. Настало время изумляться мне. Я потрясенно смотрела как он, хмурый и сердитый, сверлил меня темным взглядом. Вокруг нас бушевали фотографы и зеваки. Мы их отлично позабавили.

Себастьян медленно протянул мне розу и отчеканил:

– Поздравляю.

Я приняла цветок и ушла. Мои губы горели, словно от ожога. Глаза болели от сдерживаемых слез. А пальцы прокалывали шипы розы. Но способна ли эта боль отвлечь от душевных мук?

Я быстро спустилась по ступеням. Ксавьер следовал за мной, вместе с Раблесом и Сорино. Он открыл дверь, и я скрылась в авто. Верный Раблес обошел машину и сел на водительское сидение, пока его напарник занял соседнее место. Все, мы отъехали.

Я бросила взгляд на крыльцо отеля и увидела Себастьяна. Он смотрел, как мы удаляемся.

Тайны живут в плену паутины чувств. Стоит о них рассказать, и чувства-нити теряют силы.

Я сделала ставку именно на это.