Читаем Живой Журнал Нины Горлановой- сентябрь 2012- май 2013 полностью

себе это позволить. Надо день и ночь думать о врачах. Хотя писатели тоже день и ночь думают о своих героях. Но они умрут – никто в жизни не пострадает.

Вячеслав Букур: Ошибки писателя не так судьбоносны, как врача. Если я напишу плохой рассказ, я надеюсь, что никто не умрет.

Нина Горланова: Ну даже если я, читая у Галковского, что сейчас он читателю переломает пальцы на какой-то там 38-й странице, я закрываю Галковского и говорю «до свидания».

Вячеслав Букур: До свидания. Ты мне не переломаешь ничего, я тебя дальше не читаю.

Нина Горланова: Он мне никак не повредит. Писатель менее вреден.

Вячеслав Букур: А пациент уже не отстроится так от врача.

Возвращаясь к Перми-II, Вячеслав Иванович, вы там увидели Нину Викторовну.

Вячеслав Букур: Да. Я там был в качестве грузчика…

Нина Горланова: Носильщика.

Вячеслав Букур: …носильщика.

Нина Горланова: Я привезла варенье, фрукты. Это все сложно. Если просто объяснить, то Слава был влюблен в одну абитуриентку.

Слава показывает кулак своей супруге. Жаль, что у нас не телевидение.

Нина Горланова: А она вышла замуж за моего брата. Я тоже была влюблена в одного физика, о котором повесть «Филологический амур» известная теперь как «Филамур», и мы были в ссоре в большой и в окончательной. И вот два разбитых сердца мы встретились так со Славой. Он мне сделал предложение. Я подумала и согласилась.

Вы были настолько легкомысленны, что так все быстро случилось?

Вячеслав Букур: Это хорошо ведь. Хорошо, что так всё случилось. Если бы мы раздумывали, мы никогда лбы, наверно, не сблизились до супружеской пары.

Нина Горланова: Слава мне нравился. Он был очень умен, он был остроумным, он сочинял на ходу фантастические сюжеты, он красавец был. Что еще надо? И я подумала: подойдет.

Почему бы нет?

Нина Горланова: Да. Я большой прагматик, я не романтик.

Вячеслав Букур: Да-да.

Нина Горланова: Я хотела семью, я была здесь без родителей, в общежитии. Моя подруга стояла на коленях и говорила: куда ты идешь? А я говорю: ну что же, надо строить жизнь.

Вячеслав Букур: Я теперь только это знаю, насколько все друзья были против. Они проливали горькие слезы. А ничего тогда не знал, и мне было хорошо.

Нина Горланова: В доме этой же подруги была свадьба на сорок человек, где Юзефович читал поэму, Королёв поэму, Винниченко две поэмы. А еще они соединились где-то в ванной, третью поэму, четвертую написали. Это было что-то феерическое.

Вячеслав Букур: А я это воспринимал с гордым видом, что ну так и надо. Я же этого достоин, что мне, моей жене такие плоды интеллектуального труда…

Нина Горланова: Это было другое время.

Да, это я сейчас, наверно, воспринимаю тех людей, которых вы перечисляете уже состоявшихся писателей, известные люди…

Нина Горланова: Да-да-да, это все мои однокурсники.

…а для вас это были просто друзья, однокурсники.

Нина Горланова: Да, друзья молодости. Вот я думаю, что я и писать начала, потому что однажды на вечеринке, я еще со Славой не была знакома, это был бал-маскарад новогодний, 73-й год или 72-й, Юзефович Королеву говорит: «Слушай, я прочел твою повесть. Че там у тебя героиня 30 лет только целоваться что ли способна?» А я была гейша в тот вечер, в костюме гейши. Я, как гейша, там вазу убираю, обратно ее ставлю, слушаю, внимаю, и вдруг мир открылся писательский передо мной, потому что нам-то на филфаке говорили: лирический герой, романтический герой, реалистический герой, типический герой, он в таких-то обстоятельствах, обстоятельства выше, как Ионыч приезжает, такой мечтатель, а потом становится обывателем. Этот забор из терминов заслонил для меня литературу. А если нужно соответствовать возрасту, и чтоб в 30 лет она постель делила с любимым, а не только целовалась, так это я могу, я это понимаю. Я думала: скорей бы закончился Новый год, я побегу домой, буду писать повесть о своей любви несчастной. И вот Новый год закончился, я помогла хозяйке вымыть пол, посуду, я же гейша, и побежала.

В образе до сих пор.

Нина Горланова: А потом меня дочь спрашивает: «Мама, почему ты была гейша, а не принцесса?» Я говорю: «Ну потому что хозяйке нужно помогать. А кто будет помогать? Я, еще бездетная, и так далее». А все уже были семейные. Вообще эта пара Королев – Юзефович очень на меня повлияли.

Случайно обронив какую-то фразу.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии