Жилые массивы

Оставшуюся часть вечера я провел почитывая дневник Светлана и окончательно догоняясь водкой. В какой момент уснул, сам не понял. Просто отрубился. А пришел в себя довольно нетривиальным методом — меня трясли из всех сил.

— Дядя Шип, ну дядя Шип, — Крыл уже был готов расплакаться. — Вставай.

— Встаю. А че случилось?

— Молчуны ушли! Забрали пулемет и ушли, сволочи!

Вот это пробудило получше всякого кофе. Я мгновенно вскочил на ноги, хотя те слушались с трудом. Вокруг царило настоящее сонное царство. Храпела Громуша, посапывал Слепой, в соседней комнате лежали девчонки и Тремор.

— Ты же сказал…

— Его оставили! — вмешался Крыл.

— А Псих почему молчал? Он же в карауле был.

— Тоже спит, — со слезами обиды на глазах ответил Крыл.

— Башка готовить помогала, — встало все на свои места. — И Молчуны ели отдельно. Вот ведь сука. Знаешь, что Крыл, слетай-ка до одного места. Погляди что и как.

Крылатый слушал меня с надутым от обиды лицом, периодически кивая. После чего выбежал из квартиры, открыл окно в подъезде и оттуда уже спланировал вниз. Пижон. Я же принялся будить остальных. Только в отличие от Крыла уже не церемонился. Ничего, не сахарные, не растают.

К моменту, когда удалось поднять всех, вернулся и пацан. Он выглядел испуганным и растерянным одновременно.

— Дядя Шип, там нет ни короны, ни обращенных.

— И жратву библиотекарей прихватили, — набычилась Гром-баба, готовая рвать и метать.

— Они сделали одну фатальную ошибку, — спокойно сказал я. — Оставили нас в живых.

Глава 15

— Дядя Шип, уйдут ведь, — переживал Крыл.

— Знаешь, как говорят в приличных борделях? — спокойно спросил я.

— Как? — на автомате выпалил пацан.

— Не суетись под клиентом. Не переживай, никуда они от нас не денутся. Я же сказал, надо кое-что проверить.

Собрались мы довольно быстро. Все же мастерство не пропьешь. Я пытался. Еще один просчет Молчунов оказался в том, что они не тронули сани. Хотя, кто знает, может попросту боялись нашуметь. С другой стороны, мы спали как мертвецы. И если бы не Крыл, который вместо жратвы за ужином налег на сгущенку, было бы совсем грустно.

Но торопиться теперь все равно некуда. Тремор пусть и вполне сносно ходил, но небольшие расстояния. Да и до сих пор заметно прихрамывал. И Кора быстрый марш не выдержит, ей нужно время от времени отдыхать. К тому же, я очень хотел проверить одну штуку. Не зря же обращенный забежал на огонек в гастроном. Что-то он там искал.

— Псих, Крыл, Алиса, ушки на макушки. Гром, Слепой, со мной.

Внутри почти ничего не изменилось. Разве что беспорядка стало больше. Тварь продиралась к цели, не обращая никакого внимания на такие мелочи, как препятствия. Половина стеллажей оказалась смята, будто по ним бульдозером проехались.

— Господи, ну и запах, — оперлась на прилавок Громуша, заткнув нос.

В ее словах была правда. Если вчера здесь немного попахивало тухляком, то теперь несло так, что глаза резало. Чуйка привычно подсказала, что сейчас я увижу что-то, что мне не понравится. Будто до этого все шло нормально.

К счастью, в небольшом закутке обращенного не было. Красавчик убежал вслед за стадом. Зато оказалась распахнута дверь холодильника. Вот и раскрылся секрет чудесного аромата.

— Шипаштый, я не могу, — замахал руками Слепой. — Меня шейчаш вырвет.

— Ладно, идите, подышите, я тут сам все осмотрю.

Все-таки жизненный опыт творит чудеса. Мне доводилось видеть и раздувшиеся от времени трупы, и подгнившую на солнце животину, которую разворотило снарядом, а один раз сержант Керимов где-то достал норвежскую консервированную рыбу. Только забыл сказать, что она тухлая. Мол, для норвежцев это охренеть какой деликатес. Деликатес его есть и заставили. Правда, он начал блевать уже после второго куска, но это всечастности.

В общем, в какой-то период жизни мой нос решил просто: лучшее, что он может сделать — саботировать собственную работу. И мой нюх годам к сорока заметно притупился. Или дело и в многочисленных ударах, сильных и не очень, которые этот самый нос получил.

В нынешней ситуации данный факт пошел только в плюс. Нет, я чувствовал вонь, от которой к горлу подкатывал комок. Но мог бы назвать ее просто очень резкой и неприятной. С другой стороны, так это нормально. В жизни вообще редко пахнет розами.

В холодильнике их и вовсе не было. Здесь разместилось все, что могло гнить: висящие на крюках туши, уже порубленное и сложенное в лотки мясо, чуть дальше сваленные субпродукты, в уголке вздулись колбасы, что говорило об их весьма относительной свежести.

Смутило меня другое. На висящих тушах отсутствовали громадные куски, словно кто-то невероятно голодный и больной на голову решил наскоро перекусить. На полу валялись обглоданные кости и… жесткая, похожая на сброшенный панцирь, оболочка обращенного. Черная кожа теперь полностью высохла и стала точно тонкая корка. Я надавил на нее стволом автомата и та с мерзких хрустом разломилась на несколько частей.

— Это что еще за хрень? — в присущей ей вежливой манере поинтересовалась Бумажница.

— Кожа, которая обращенным больше не нужна.