Жестокий бог

Я посмотрел на время на своем телефоне. У меня было пятнадцать минут, чтобы принять душ. Моя комната находилась на третьем этаже, общие душевые находились внизу, в добрых десяти минутах ходьбы оттуда. У меня не было ни малейшего шанса успеть к назначенному времени. Поэтому было два варианта: дождаться ее и пригласить подождать в моей комнате, пока я приведу себя в порядок, или оставить ее ждать меня в подвале.

Ночь была не особенно холодной. И она действительно заставила меня смотреть, как она кончает от ласк другого парня…

Дело в том, что я больше не хотел ее наказывать.

Не хотел, чтобы ее боль и неуверенность в себе заставляли ее страдать.

Я стоял и ждал ее двадцать минут, а в пять минут восьмого, когда она появилась, я подошел к ней сзади и поцеловал в плечо, наблюдая за удивлением и восторгом на ее лице, когда она повернулась и посмотрела на меня.

– Ух ты, – усмехнулась она.

– Мне нужно принять душ. Подождешь в моей комнате? – спросил я, как абсолютно нормальный человек или кто-то похожий на него.

Она улыбнулась, сказав что-то столь же обычное.

– Конечно.

* * *

Я нашел ее лежащей в моей постели, она листала мои книги по анатомии и скульптуре. В моей комнате не было никакой атмосферы или индивидуальности – я предпочитал именно такой способ обстановки. Я остановился в дверях и наблюдал за ней. На мне было только полотенце, обернутое вокруг талии.

Я испытывал незнакомые чувства, наблюдая за ней, лежащей в моей постели, которая пахла мной. Удовольствие от увиденного было неожиданным. Незнакомым. Моя грудь сжалась, и я попытался сделать глубокий вдох, думая, что, может, я просто потянул мышцу диафрагмы.

Тем не менее я не мог набрать достаточно воздуха, чтобы вдохнуть полной грудью.

– О, привет. – Ее голос прозвучал хрипло. Скрипуче.

Я вошел, притворившись, что не слышал ее. Схватил пару сложенных черных джинсов из своего шкафа, чтобы натянуть на себя за небольшим креслом в углу комнаты.

– Спасибо за новый чертежный стол. – Она отложила учебники по анатомии в сторону.

– Я сломал твой, и тебе нужно на чем-то работать, – напомнил я ей.

Вряд ли это можно назвать благотворительностью.

– Сбрось полотенце, – внезапно сказала она.

Я поднял глаза, половина моей ноги уже была в джинсах. Она села на моей кровати, опершись на локти, легкая улыбка коснулась ее лица. Я не мог этого объяснить, но чувствовал ее запах с другого конца комнаты: лаванда, хлопок и моя собственная смерть.

– Сбрось его, – повторила она. Озорная и… милая. Да. Согласен. Она была милой и хорошенькой. Многие были такими.

– Для чего?

– Чтобы я могла тебя увидеть, – она пошевелила бровями. – В конце концов, ты уже видел меня голой несколько раз.

– Я собираюсь погрузиться в тебя по самые яйца меньше чем через пятнадцать минут, если на то будет моя воля, – сказал я. – Обнаженным.

– Вряд ли это то же самое. – Она облизнула губы, ее причудливые глаза сверкали, как шарики. – Есть что-то уязвимое в том, чтобы стоять голым перед кем-то.

– Вот именно. – Я усмехнулся. – Зачем мне ставить себя в уязвимое положение?

Она выдержала мой пристальный взгляд, ее голос стал серьезным.

– Потому что я попросила тебя об этом.

На мгновение потеряв дар речи, я посмотрел на нее. Она говорила серьезно. Я вышел из-за кресла, сбросил полотенце и выпрямился во весь рост, уперев руки в бока.

Совершенно, блин, голый.

В первый раз я предстал обнаженным перед кем-то с тех пор, как… Неважно.

Совершенно голый. И я даже не мог понять, почему потакал ей.

Тишина окутала нас, и я позволил ей сделать это. Между нами все стало странным, и это была вина Леноры.

– Тебе стыдно. – Она склонила голову набок, на ее лице появилось любопытство.

Я фыркнул. Верно. Ей повезет, если она увидит более красивое тело на обложке журнала о здоровье.

– Чего ты стыдишься, Вон?

Я усмехнулся. Это не имело значения.

Она встала и подошла ко мне, обхватила мое лицо своими крошечными руками. Это почти напоминало материнский жест.

– Ты прекрасен. – Она поцеловала меня в кончик носа, закрыв глаза. – Такой красивый, – прошептала она.

По ее щеке скатилась слеза. Я не понимал, что происходит, и все же почему-то не удивился, когда она заплакала. Мне просто, твою ж мать, не хотелось этого видеть.

Я обнял ее, пытаясь утешить, потому что она… что? Пожалела меня? Ох, черт, это ужасно, но, очевидно, я зашел так далеко только для того, чтобы оказаться внутри нее. Мой план был так близок к исполнению.

Но я не мог его осуществить.

И не из-за недостатка попыток.

Мы обнимались – я стоял голый, а она поливала слезами мое плечо – казалось, минут десять, прежде чем она отстранилась и поцеловала меня в губы.

– Спасибо, – сказала она.

– За что?

– За то, что позволил себе единственный раз побыть беззащитным мальчиком. И за то, что позволил мне увидеть это.

* * *

Внизу, в своем подвале, я закурил сигарету и передал ей одну из двух банок пива, которые взял из холодильника Гарри. Он все еще лежал в больнице, его перевели в отделение в центре Лондона, так что пить пиво здесь, ему не светило в ближайшем будущем.