Жестокий бог

Тогда у нас работала няня, в чьи обязанности входило присматривать за мной и следить, чтобы я не умер с голоду. Я почти не проводил с ней время, а когда такое случалось, то лишь в те редкие часы, когда маме приходилось заниматься чем-то очень важным – например, участвовать в этом аукционе. Мэгги, пятидесятипятилетняя пожилая женщина, похожая на леди Тремейн из «Золушки», отвела меня в ресторан на первом этаже галереи и купила «полезную» выпечку, по вкусу напоминавшую дерево, и коробку неаппетитного органического шоколадного молока без сахара.

Галерея славилась своими размерами и множеством комнат, которые мне не терпелось осмотреть. Я намеренно выдавил шоколадное молоко на свою белую рубашку, оставив огромное пятно.

– Черт, – криво усмехнулся я, выжимая оставшуюся жидкость на руки. Я просто обожал липкие кончики пальцев.

– О, дорогой, не беспокойся об этом. Подожди меня здесь. – Няня встала, похлопав меня по колену. – Я просто возьму несколько салфеток, хорошо?

– Конечно.

Как только Мэгги повернулась и пошла к стойке, я спрыгнул со стула и бросился в ближайшую открытую комнату через коридор. Она была большой, белой и неуютной – полной скульптур мамонтов, притаившихся, как чудовища. Камни, из которых их высекли, были сухими и приятными на ощупь. Я прикоснулся к одному из них, наслаждаясь его текстурой. Неподвижные, похожие на людей статуи напомнили мне о смерти, и смерть очаровала меня, потому что была сильнее меня. Даже сильнее моего отца.

Я не мог представить, как что-то может быть сильнее моих родителей.

Я легко шагал, перебирая пальцами, прикасаясь, проводя ногтями по дорогим предметам, желая оставить вмятину. Послышался голос Мэгги, доносящийся из комнаты, откуда я ускользнул. Я слышал, как она искала меня, ее быстрые шаги и истерику в голосе. Укол печали сжал мое сердце, но это была не первая моя вылазка. Я решил, что уберусь отсюда до того, как мои родители освободятся, и вернусь к ней, как делал это много раз раньше.

Никто не должен был знать.

В частности, была одна скульптура, которая удерживала все мое внимание. Я провел рукой по ее лицу и впервые задрожал от возбуждения. Меня взволновала ее жестокая красота. Смелая, грозная, но спокойная. Надпись под скульптурой гласила: «Посмертная маска Тутанхамона» Эдгара Асталиса. Она смотрела на меня с намеком на улыбку.

Я улыбнулся в ответ.

– Знаешь, – прогремел голос позади меня. Английский акцент. Мужчина. Старый, по крайней мере, для ушей восьмилетнего ребенка.

Я не стал оборачиваться. Ненавидел доставлять людям удовольствие, когда они получали от меня ту реакцию, которую желали. В данном случае – сюрприз.

– Это один из фараонов Древнего Египта. Он умер в нежном возрасте девятнадцати лет.

Никто и никогда раньше не говорил со мной о смерти, и я хотел раскрыть эту тему, выплеснуть наружу все секреты и факты. Куда мы отправимся потом? Будет ли больно? Когда это случится? Могут ли мамы тоже умереть? Я знал маму Найта, тетю Рози, и она всегда болела. Я не представлял свою жизнь без родителей, но я понимал, что смерть рано или поздно схватит каждого за горло. Какая-то часть меня хотела посмотреть ей в глаза и плюнуть в лицо.

Позже это принесло бы мне звание сорвиголовы – безрассудного, смелого, беспечного хулигана.

Я молчал, повернувшись к незнакомцу спиной, но слышал, как его голос становится громче, как его ботинки легко и уверенно стучат по гранитному полу.

– Они сделали ему золотую облицовку и назвали Посмертной Маской, установили ее на его голове перед погребением. Оригинальная маска полностью состоит из золота. Она была изготовлена менее чем за девяносто дней. Ее создание чудесно и является настолько выдающимся в мире искусства, что некоторые считают, что Посмертная Маска вообще не предназначалась для Тутанхамона.

Я не знал, зачем он мне это рассказывает. Он казался умным. Не такой холодный и пугающий, как мой отец. Не то чтобы мой отец был таким со мной, но я знал, что он пугал некоторых людей, и я понимал почему.

Страх приравнивался к ограничению. Сдерживание людей, контроль над ними привлекали меня. В них была дикая, необузданная сила. Бесконечные возможности.

– Как тебя зовут? – Мужчина теперь стоял рядом со мной со сцепленными за спиной руками, мы оба смотрели на статую.

– Вон, – сказал я.

Вон означает малыш, или младший по-валлийски. Мама призналась в том, что, когда впервые обняла меня после моего рождения, я был точной маленькой копией своего отца. Так поразительно похож, что ее сердце чуть не треснуло и не разорвалось от любви.

Мама всегда предупреждала меня о том, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми, а тем более сообщать им что-то личное, но я не испугался. Мужчина выглядел безобидно: высокий, худой, как щепка, и тихий. На нем был эксцентричный костюм – зеленый с желтым, мне это очень запомнилось.

– Я Гарри. Ты знаешь, что такое мумия, Вон?

– Конечно. – Я усмехнулся, проведя пальцем по носу статуи. – Тутанхамона мумифицировали, верно? Потому что он был египтянином.

– Какой умный ребенок.

Я не мог оспорить очевидное, поэтому пожал плечами.