Жестокий бог

Он покачал головой, прикасаясь своими горячими губами к моим. Его глаза сияли. Даже в темноте я видела, как он был близок к тому, чтобы выпустить наружу все свои чувства.

– Я бы никогда не поставил тебя в такое положение.

– Я сама прошу тебя об этом.

– Давай притворимся, что завтра никогда не наступит.

Я уже собиралась возразить, но Вон накрыли мои губы своими. Я обняла его за шею и медленно провела ногтями по напрягшимся мышцам, когда он снимал с меня топ и пижамные штаны.

Дождь забарабанил по окнам моей комнаты. Осень в этом году выдалась на удивление сухой, и пока зима постепенно окутывала замок, я ожидала новых ливней. Но сейчас все казалось пугающе тихим. Будто сама природа затаила дыхание в предвкушении, так же, как и мы. Карты вот-вот откроются, люди пострадают, а грозовые тучи прольются дождями.

Вон провел дорожку поцелуев от моих губ к подбородку и вниз к шее, а затем коснулся губами моего соска. Я обвила ноги вокруг его талии.

– Черт, ты прекрасна, – простонал он в мой сосок, проведя по нему языком. – Забавная, – пробормотал он, прижимаясь к моему телу. Его губы отстранились от меня, пока он стягивал брюки. – Невероятно талантливая. – Его рот опустился в ложбинку между моей шеей и плечом, пробуя меня на вкус. – И моя, – закончил он, входя в меня одним движением, так глубоко и чувственно, что я выгнула спину и вскрикнула. – Тысячу раз моя. Навсегда.

Он двигался внутри меня плавными, непрерывными толчками, отчего я стала царапать его спину со все возрастающим безумием. Это казалось восхитительным и было совершенно непохоже на наши предыдущие встречи. Это был не тот случай, когда Вон вымещал свой гнев на мне или когда мы вместе потеряли девственность. Так он извинялся за прошедшие годы и за то, что еще ждало нас впереди.

И я смирилась с тем, что не сумею удержать его.

Я не могла просить его не совершать того, что он задумал. Мне просто нужно было смириться с этим до того, как он уйдет. Потому что он исчезнет. Все это время я верила, что он украл стажировку мне назло. Оказывается, у него существовал гораздо более грандиозный план. А я была просто сторонним наблюдателем.

Еще одной потерей. Сопутствующим ущербом.

После того, как он вышел из меня и перевернулся на спину, уставившись в потолок, я нашла его руку под одеялом и сжала.

– Почему ты всегда так делаешь? – прохрипел он. – Смотришь в потолок. Что в нем такого интересного? Всегда хотел спросить.

Мое сердце согрелось от его внимательности. Вона удивлял мой маленький пунктик. Я грустно улыбнулась.

– Там я храню свои воспоминания о ней. Они написаны на всех потолках, во всех помещениях по всему миру. – Я указала на пустой потолок своей комнаты. – Ночью я выбираю воспоминание, наслаждаюсь им, проигрываю его, как видео, а затем возвращаю обратно. Они у меня никогда не заканчиваются.

– Ты, – нежно прошептал он, целуя меня в щеку, – такая необычная.

Это был самый большой комплимент, который кто-либо мог мне сделать. Я повернулась к нему лицом.

– Я знаю, что ты собираешься сделать. Мне просто нужно услышать твою историю.

Он сглотнул.

– Как только все будет сделано, я уйду. Ни в коем случае не позволю тебе провести свою жизнь с кем-то вроде меня. Ты заслуживаешь большего, и если неприятности когда-нибудь все же до меня доберутся, это уж точно тебя не коснется.

С некоторыми вещами нам нужно просто смириться: потерять друг друга еще до того, как у нас появился шанс быть вместе. И я перестала сопротивляться этому.

– Расскажи мне, – прошептала я. – Я хочу знать, почему ты уходишь.

И он сделал это.

Глава 22

Вон

В первый раз это случилось, когда мне было восемь.

У меня всегда имелась склонность к исчезновению. Я никогда не стоял на месте, вечно в движении.

Мама называла меня Гудини, потому что я за считаные секунды мог исчезнуть из поля ее зрения, куда бы мы ни пошли: парки, торговые центры, загородные клубы, рестораны, Морской мир[59], Диснейленд. Она сжимала мою ладонь почти до хруста, приговаривая, что вещи, которые мы любим больше всего, на самом деле норовят ускользнуть и поэтому их трудно уберечь.

Она звала меня своим маленьким исследователем, говорила, что из-за меня она поседеет, но все-таки я того стою. Мир тогда казался мне огромной пиньятой полной дерьма, которое я хотел изучить.

Однако в тот день мне следовало держаться рядом с родителями.

Мы приехали на выставку в Париж. Галерея носила причудливое название из пяти слов, которое я не мог запомнить, не говоря уже о том, чтобы произнести. По галерее бегали несколько детей, и все они не отходили от суровых на вид гувернанток с темными кругами под глазами. Там устраивался открытый аукцион для каких-то уникальных произведений искусства, который коллекционеры и кураторы со всего мира ждали с нетерпением. Проблема состояла в том, что его проводили прямо в середине летних каникул. Мама очень хотела вернуться домой с новым шедевром для своей галереи, поэтому и потащила нас с папой с собой.

Если бы понадобилось, мы бы отправились с ней в ад, причем без солнцезащитного крема.